Бывший сотрудник КГБ рассказал «НГ» о делах застойных лет

Возраст у Станислава Амвросиевича ГРИНЬКО уже дедовский, дум по поводу текущего момента - с избытком, однако на широкую публику он их не выносил. Но однажды все-таки собрался, изложил их на бумаге и принес в редакцию «НГ». Там мы с ним и познакомились. Из разговора выяснилось, что в застойные годы он служил в КГБ и о некоторых событиях, уже потерявших статус секретности, может рассказать достаточно подробно.

На службу в Комитет госбезопасности Станислава Гринько пригласили в 1967 году. К этому времени он окончил Кустанайский пединститут, год поработал учителем в поселке Качар, и после отсрочки, полученной для окончания вуза, подошло время призыва в армию. Оказался в КГБ.

Свою роль наверняка сыграла биография. Родился в 1941 году в городе Макеевка (Донецкая область) в семье шахтера. После школы весь класс решил отправиться на целину, поэтому Станислав поехал в соседнее Запорожье - в школу механизации сельского хозяйства. Уже с «корочками» тракториста вместе с десятью одноклассниками приехал в Кустанайскую область. Начинал трактористом в Новонеженском совхозе, потом переехал в «Тагильский комсомолец», а в 1960 году поступил в Кустанайский пединститут. На 3-м курсе вступил в КПСС, а вскоре и женился. Так что к началу службы имел все атрибуты добропорядочного советского гражданина.

Поскольку одна из тем, которая волнует Гринько, - отсутствие в Казахстане идеологии построения нового государства, с этого мы и начали наш разговор. К тому же, оказалось, что Гринько одно время работал как раз в идеологическом отделе управления КГБ по Костанайской области.

Сжег избирательные бюллетени

- Станислав Амвросиевич, надо понимать, что идеологические отделы в КГБ создавали для борьбы с диссидентами?

- Идеологические отделы создали в середине 60-х годов, для противодействия влиянию таких людей, как Солженицын, Сахаров. Под это попал и Володя Высоцкий за свои вольные песни, которые якобы влияли на идеологию. Мы собирали аудитории по 200-300 человек и читали лекции, как буржуазная идеология проникает к нам через жвачки, джинсы и т. п. Все это исходило не от руководства КГБ, а от партии. Тогда партия была везде, и КГБ тоже был везде. Мы знали ситуацию во всех коллективах. Через доверенных лиц и наших агентов.

- Чем доверенные лица отличались от агентов?

- Доверенными лицами мы считали людей, с которыми находились в дружеских отношениях, часто встречались. Агента, прежде чем вербовать, изучали, на какой основе это делать: на патриотической или на компрометирующих материалах, либо деньги ему давать. Диссидентов в Кустанае не было. Был случай, когда в Затобольске на столбах появились листовки, написанные на листах из ученической тетради. Это было время обострения советско-китайских отношений, и в листовках написали, что вот, дескать, скоро придут к нам китайцы и тогда… Мы попросили в школах написать диктанты, чтобы сверить почерки, но нашелся человек, который видел, как листовки клеил один мальчишка. В доме нашли тетрадку, в которой остался продавленным текст листовки. Жил мальчик без отца, мамка постоянно на работе - смотреть за ним некому. Спрашиваем, зачем сделал? Отвечает: «Посмотрел кино, мне рассказывали, взял и написал». Взрослые в деле не участвовали, так что дело так беседой и закончилось.

Году эдак в 70-м в селе Ленинского района сожгли выборные бюллетени. Оказалось, парень влюбился в учительницу начальных классов. Она была в избирательной комиссии. Он пришел голосовать и пытался с ней объясниться. Его отвергли, и тогда молодой человек решил ей отомстить. Комиссия подсчитала голоса, бюллетени убрали в какую-то каморку и пошли «обмывать». А парень пришел в клуб, достал бюллетени и поджег их на сцене. Через день китайское радио сообщило: в такой-то деревне недовольные люди сожгли избирательные бюллетени. Как туда попала информация? Телефона не было, мы вели разговоры по рации. Правда, рядом, в Троебратном, жили 20 семей китайских эмигрантов. Мы искали, откуда ушла информация, но так и не нашли.

- Как ваш отдел участвовал в пропагандистской кампании против Сахарова?

- В Кустанае я этим не занимался. Но с 1975-го по 1978 год работал в Донецке, где мы «профилактировали» группу евреев, которые готовились к побегу в Израиль. Самого руководителя я завербовал. Была там еще организация, которая называлась «Российская партия интеллектуалов Советского Союза». Она была непосредственно связана с Сахаровым и Боннэр. У них была связь с Москвой, Уфой, Свердловском и другими городами. Мы с ними поработали, и начальник этой службы стал нашим агентом. В общем, ту организацию мы развалили, а наш агент потом уехал в Израиль.

Что касается кампаний, то они носили контрпропагандистский характер. После появления заявлений западных политиков идеологического характера мы просили доверенных лиц или агентов организовать публичное выступление или письмо в редакции газет с осуждением.

«Не прокололись»

- Был ли какой-то интерес к Кустанаю у иностранных разведок?

- В конце 60-х и начале 70-х в нашу область регулярно приезжали делегации из Канады. Они интересовались сельским хозяйством. Если у нас была информация, что кто-то из гостей контактировал с разведкой или бывал в идеологических центрах, мы с руководством облсельхозуправления прорабатывали маршрут делегации: куда будут заезжать, где обедать, где ночевать. Потом кого-то спаивали, а кому-то и женщин «подкладывали». Всякое было. Отдельные «прокалывались», но в основном были «крепкие орешки».

Приезжали к нам и два военных атташе США. Они посетили Кустанай, Уральск и Актюбинск. Это было по официальной договоренности - наши атташе также посетили 3 города в США. Цель приезда была непонятна, но мы пришли к выводу, что связана она с проверкой результатов космических съемок. Уже тогда можно было с высоты 500 км снять спичечный коробок, но точность проверялась еще и визуальным контролем. Мы поселили американцев в номер, где через стенку сделали тонкий прокол, и установили видеонаблюдение. Они зашли в номер и первое, что сделали, - проверили, есть ли «жучки» под столом и кроватью. В ресторан не пошли, а достали еду из чемодана, пообедали в номере, и все. Утром встали, прошли мимо здания обкома партии, управления КГБ и направились к Большому мосту через Тобол. Мы их снимали с другого берега. На следующий день они улетели.

Была и очень сложная операция. В 70-х годах разрабатывался проект по переброске сибирских рек в Среднюю Азию. На территории Костанайской области этот сброс должен был проходить по руслу реки Убаган. К нам приехали представители нескольких иностранных фирм и привезли какие-то документы. Из Москвы дали команду посмотреть, что это. Поселили их в отдельный корпус гостиницы «Целинная». Когда они вышли из номера, мы вскрыли дверь, вынесли документацию в соседний номер и сфотографировали. В Москву отправили 500 снимков. Вроде не «прокололись». Иначе был бы международный скандал.

- Насколько мне известно, КГБ в те годы занимался еще и коррупционными делами. Были такие в Костанайской области?

- Тогда не было. Но могу рассказать об одной операции, за которую руководство республиканского КГБ наградило меня радиоприемником «Спидола». Он и сейчас у меня хранится. Интересно, что «Спидола» тогда стоила около 100 рублей, а мы в результате той операции обнаружили у преступников и вернули государству 2 кг изумрудов и 3 млн рублей. Помог случай.

В Кустанае, в районе мелькомбината, жил эмигрант из Китая. Он подпольно занимался золотовалютными операциями. У него квартировал парень, который однажды украл у хозяина несколько золотых рублей и уехал в Сочи. Там он попал в поле зрения наших коллег. Получив от них информацию, мы проверили дом эмигранта, но ничего не нашли. Зато он вывел на жителя города Асбест Свердловской области. Мы завербовали рецидивиста, который должен был вступить в контакт с человеком из Асбеста. Но того дома не оказалось. Зато была его женщина. Наш агент с ней переночевал, и она рассказала ему про изумруды. Оказывается, она украла у своего сожителя 2 кг необработанных драгоценных камней и спрятала в помойном ведре. К хозяину квартиры они попадали с разработок, которые велись вблизи города. Сотрудники КГБ изъяли эти камни и 10 золотых колец. А дальше преступная цепочка уходила через уральский город Ухта в Москву. Там изумруды обрабатывали, оправляли в золото и продавали по цене «жигулей».

В Москве в этой схеме оказались замешаны три полковника милиции и высокопоставленный офицер КГБ. Камни обрабатывал на даче у одного из полковников человек, имеющий два высших образования: юридическое и геологическое.

Именно такого рода преступления сыграли роковую роль в судьбе Гринько. В 1981 году его перевели в Гурьевское УКГБ, где чуть ли не с первых дней к нему начала поступать информация о злоупотреблениях одного из местных руководителей. Он собрал все материалы - и к своему начальству. Реакции никакой. Более того, через некоторое время этого человека наградили орденом.

- Я из шахтерской семьи, после войны мы жили впроголодь, носил отцовские сапоги с обрезанными голенищами, а когда учился в институте, то мать мне больше 5 рублей не могла прислать, - возмущается Гринько. - Когда ты так воспитан и видишь все это, как можно служить?

Так родился рапорт на увольнение. На том в 1982 году чекистская биография шахтерского сына и закончилась.