Экс-депутат Парламента Сергей ЖАЛЫБИН - о природе мздоимства в Казахстане

Директор НИИ экономики и права КСТУ, доктор юридических наук Сергей Жалыбин более семи лет возглавлял Общественный совет по противодействию коррупции при областном филиале партии «Нур Отан» и вдруг подал заявление об уходе с этого поста. Официальная причина - в связи с возросшим объемом основной профессиональной деятельности. Однако, по нашим данным, истинная причина оказалась другая.

Дорога, ведущая в ад

- Сергей Михайлович, вы сами отказались от этого поста или вас «ушли»? Не связано ли это с громким уголовным делом акима Костаная и его заместителей?

- Если и связано, то не по инициативе руководства партии «Нур Отан», а моим внутренним отношением. Это уголовное дело показало бесперспективность нашей работы. Я пришел к выводу, что методы, которые мы положили в основу противодействия коррупции, неэффективны. Заседания, вызовы «на ковер», всякие акции и другие публичные мероприятия воздействуют только на людей, которые и не ставят перед собой цели обогащаться за счет коррупции. Даже если имеют такую возможность. Против тех, кто априори ориентирован на обогащение за счет государства, эта система не работает.

- Как думаете, почему?

- Начиная строить рыночную экономику, мы заложили две составляющие будущей коррупции: идеологическую и материальную. Идеологическая - построенная в девяностые внутренняя задача «надо быть богатым!». Тогда культивировалась идея, что если в советское время не давали хода предпринимательской деятельности, то теперь цель одна - обогащайтесь! Негласно поощрялось назначение руководителями среднего и высшего звена тех, кто материально обеспечен. Считалось, у них есть возможность жить безбедно и поэтому они себя полностью будут отдавать работе. Придумали даже норму о передаче имущества, находящегося в их собственности, в доверительное управление. Доверенные лица, конечно, есть, но фактически реальный собственник так и продолжает управлять. Верхушка власти, за редким исключением, именно этим и занимается.

Материальной составляющей коррупции стала рыночная экономика. Тогда не было законов, как проводить разгосударствление, приватизацию. Все происходило спонтанно и решалось не правовыми методами, а с помощью взяток. Говорили, что в рыночных условиях это нормально. Эта платформа трансформировалась постепенно в правовые формы, которые блестяще обходили. Создали закон о госзакупках, а ведь это инструкция для коррупционных проявлений. Намерения благие, а дорога, вымощенная ими, ведет в ад. С этим законом стало ясно, кому отдавать предпочтение при размещении госзаказа.

Тому, кто «лучше понимает рыночную экономику». Вот и пошло… Большое количество тендеров ориентировано на конкретного человека, на конкретную фирму, которая знает заведомо, что выиграет, когда «откат» пойдет в соответствующий карман. Размеры «откатов» называют разные: где-то - 10%, где-то - 40%, но то, что это существует, нам известно. Причем не на основе домыслов, а по материалам судов, которые прошли.

- А вам взятки предлагали? Вы ведь были вице-министром юстиции, сенатором, дважды избирались депутатом мажилиса, руководили департаментом юстиции областного акимата, работали советником акима области.

- Не предлагали. Возможно, из-за того, что знали мое отношение к взяткам. Хотя мне известно, что кое-кто от моего имени пытался это сделать. Я за это время даже не приватизировал ни одной государственной квартиры. Понятно, что к малообеспеченным гражданам меня отнести нельзя. У меня есть дом, машина, гараж, но акций, магазинов, ресторанов и тому подобного - нет. Хотя, глядя на то, что происходит вокруг, иногда друзьям в шутку говорю: а, может, зря не воспользовался своим прежним положением?

Репрессивных мер недостаточно

- В последнее время за коррупционные преступления привлекли много высокопоставленных госслужащих: акимов, министров и даже бывшего премьер-министра. Но брать взятки продолжают. Почему не срабатывают даже карательные меры?

- Если все это делается, а результата нет, значит, репрессивных мер недостаточно. Хотя они в этом деле - важная составляющая. Более того, раз уж мы заговорили на эту тему, я совершенно не согласен с введением такой меры наказания, как кратное возмещение ущерба в результате получения взяток. На мой взгляд, кратность создает новые условия для коррупции. Коррупционер теперь может не опасаться тюремного наказания. Он будет брать взятки с учетом иметь определенную сумму для расчета с государством, если попадется. Коррупционеры, конечно, всегда надеются, что с ними это не случится. Но я всегда вспоминаю слова одного древнегреческого философа о том, что мздоимцы будут трястись от страха, когда будут воровать и знать, что могут попасться, но они будут спать спокойно, если наворуют столько, что им хватит откупиться.

И еще один момент. Где это было придумано, чтобы поощрять сотрудников за отказ брать взятку? Человек исполняет свой служебный долг, и за это должен поощряться?! А врач, который, исполняя свой долг, спасает человека, а тот в знак благодарности приносит ему коробку конфет, объявляется взяточником.

Мы в нашей стране создали тепличные условия для коррупции, создали систему, которую переломить методами, возложенными на общественные советы по противодействию коррупции, невозможно. Я не могу бороться с ветряными мельницами. То, что мы предлагали, то, что я предлагал, почему-то во внимание не принималось.

- И что же предлагали?

- Отменить закон о госзакупках. Не переделать его - это бессмысленно, а именно отменить. Пусть госструктуры и хозяйствующие субъекты сами находят друг друга. Сейчас государство при размещении госзаказа подрядчика выбирает по минимальным ценовым предложениям, но потом это «минимальное» превращается в «максимальное». То у подрядчика не оказывается нужной техники или специалистов, то дорожают материалы - все это требует дополнительного финансирования. Более того, нельзя контролировать тех, кто выиграл тендер, нельзя запрашивать лишних документов для изучения соответствия материальной базы подрядчика задачам, которые ему предстоит решать и проверять его финансовое положение. Но проблемы подрядчика ложатся на государство - вот в чем беда.

Второе - отменить систему кратного возмещения ущерба. Лишение свободы предусмотрено, и кое-где эта норма применяется. Но этого мало. Надо вводить полную конфискацию имущества, включая членов семьи. У нас же уводят имущество через оформление его на родственников. Нужно предоставить полномочия правоохранительным органам на изыскание имущества, укрытого от конфискации.

В Конвенции ООН против коррупции, под которой Казахстан тоже подписался, записано, что если чиновник получает доход меньше приобретенного имущества, то разница без всяких доказательств изымается в доход государства. Но в законодательство Казахстана эта норма не введена. Я предлагал сделать это еще будучи членом рабочей группы по разработке закона по противодействию коррупции. Знаю примеры, когда чиновники, перед тем как выкупить у государства в собственность объект, вкладывали в него бюджетные средства. Оправдание у них: «Я закон не нарушал». Он знает, что украл, а вменить ему в вину нельзя. Нет такой правовой нормы.

«Не хочу толочь воду в ступе»

- Вы трижды избирались депутатом Парламента, в мажилисе возглавляли Комитет по законодательству и судебно-правовой реформе. Не чувствуете вину в том, что в Казахстане созданы тепличные условия для коррупции?

- Время рождает людей. Как формировалось законодательство независимого Казахстана? Первая Конституция, принятая в 1993 году была чисто декларативная. Главная норма в ней была о независимости, остальное из Конституции Каз. ССР. И никаких механизмов адаптации к новым рыночным условиям. Через 2 года поняли, что жизнь стала иной, и приняли новую Конституцию, начали работать над новыми законами. И здесь, в эйфории по поводу создания собственного, независимого законодательства, начали закладывать нормы, которые не соответствовали реалиям дня. Подавляющее большинство депутатов исходило из того, что общество, находясь в новых условиях, в едином порыве начнет исполнять все наши законы. При этом меня дружно критиковали за сомнения в этом. «Помогли» нам и иностранные консультанты, которых в Казахстане тогда было в изобилии. Они навязывали нам свои моральные ценности. И когда создавали закон о борьбе с коррупцией, тоже исходили из того, что хватит, мол, у своего народа воровать, и многие нормы записали чисто декларативно, и санкции, которые сегодня не работают. Все это зависело не только от депутата Жалыбина, но и от многих людей в Парламенте и правительстве. В тех условиях я уже ничего изменить не мог.

- Судя по вашему уходу из Общественного совета, с тех пор мало что изменилось.

- Не теряю надежды на улучшение. Тенденция к этому есть. Новый закон о госслужбе вводит качественно иную систему подбора кадров, лет через 5 она должна дать хороший эффект. Если еще принять решения по тем предложениям, о которых я говорил, то масштабы коррупции можно реально уменьшить. Но бороться за это у меня уже нет сил. Нужно уступить дорогу молодым. У меня возникла дилемма: или полностью отдаться науке или продолжать толочь воду в ступе. Я выбрал первое.

Досье

Жалыбин Сергей Михайлович

родился в 1950 году в Костанае. После школы 7 лет работал механиком на швейной фабрике «Большевичка», служил в армии.

В 1980 году окончил Всесоюзный юридический институт (Москва), впоследствии - Казахскую государственную академию управления.

1975-1982 гг. - работал в системе МВД, затем 13 лет занимался адвокатской деятельностью.

В 1995 году избран депутатом сената Парламента РК.

1997-1999 гг. - вице-министр юстиции, после чего избирался депутатом мажилиса Парламента РК двух созывов.

2007-2008 гг. - начальник департамента юстиции акимата Костанайской области,

С 2009 г. - директор НИИ экономики и права КСТУ, по совместительству (с 2013-го по 01.2016 г.) - инспектор-советник по связям с правоохранительными органами акима области.

Доктор юридических наук, профессор.