Еще сто лет назад гениальный Эйнштейн сформулировал такую научную абстракцию взаимосвязи времени, пространства, материи и энергии, которая и по сей день считается непревзойденным образцом сложности, неохватной для простого ума. Хотя, с другой стороны, и дураку понятно, что три волоса у вас на голове - это слишком уж мало, а два волоса в вашей тарелке с супом - чересчур много. Все относительно - это и до Эйнштейна было известно, и после него остается Главным Законом Природы. Общественной - в том числе.

Например, если брать по числу депутатов и парламентских партий, то Казахстан входит в тройку-пятерку мировых лидеров (с другого конца). Фактически же у нас демократии все же значительно больше, чем, скажем, в братском Узбекистане. Мы по этой шкале где-то посередине между Украиной и Туркменией, и с этим спорить невозможно. Как, впрочем, невозможно определить это «посередине» каким-то физическим параметром: временем, местом или удельной массой этой самой демократии.

На следующих (досрочных?) выборах «промашка» с однопартийностью нашего Мажилиса будет, конечно же, исправлена, и еще одна (две-три) партии сколько-то мандатов получат. Спрашивается, как найти объективный критерий демократичности, на какой процент должен быть разбавлен «нур-отановский» Парламент, чтобы мы по конкретно-арифметической шкале приблизились если не к Германии, то к Украине? И при всей относительности всего сущего конкретный ответ на этот риторический вопрос может быть получен!

Дело в том, что на сегодня человечество выработало всего два принципиальных механизма устройства государственной власти. Причем определить, какой именно механизм используется, достаточно просто, поскольку обе эти разновидности построены на принципиально противоположных (лед и пламя!) началах.

Исторически первым человечество освоило единовластие. Если по современной моде (да и по объективной необходимости тоже) единоличную власть требуется дополнить (подкрепить, приукрасить) некими избираемыми органами, то на выборы в эти органы Глава Власти должен иметь возможность решающе влиять. Через телевидение, например, или через избирательные комиссии. В этом смысле фальсификация итогов голосования не издержки данной государственной системы, а элемент ее функционирования. В противоположном способе все построено как раз на том, что ни один орган, центр власти, ни одна властная персоналия не может решающим образом влиять на формирование и деятельность других органов, центров, должностных персоналий власти.

При сравнении этих двух способов государственного устройства относительность заканчивается: либо так, либо так, «золотой серединки» попросту не дано. Из этого, кстати, следует, что постепенно идти к демократии следующие 250 лет или, скажем, к 2030 году, конечно, можно. Но решающий переход, он - разовый.

Отказалась ли сама власть от единоначалия или у нее этот монополизм отобрали, формируют ли избирательные комиссии сами участвующие в выборах партии (или кандидаты) или за них это делает администрация, - вот это и есть грань перехода. Когда бы он ни наступил...