В одной из песен советского периода была любопытная строка: «Нам рано жить воспоминаньями...» С намеком, что у нас, молодых, еще вся жизнь впереди, и надо шагать за новыми событиями, а не сидеть у печки.

Но сегодня от воспоминаний никуда не деться, жизнь перевалила экватор, и память периодически возвращает былое.

У меня после школы было летное училище и практическая работа. В те годы все гражданские училища выпускали курсантов на трудяге Ан-2. Это уже потом, после налета часов, можно было думать о переучивании на тяжелую многомоторную технику. Никто из нас не избежал авиахимработ - не самого интеллигентного занятия, доложу вам, но крайне необходимого народному хозяйству. Без подкормки удобрениями, прополки, дефолиации урожай не получался нормальным. Услуги авиации были востребованы, нас звали в любые районы Союза и встречали с распростертыми объятиями.

Мне, командиру Ан-2, в 24 года, а по сознанию еще пацану, нравилась возможность принимать самостоятельные решения, иногда выходящие за рамки НПП (наставление по производству полетов). Никакой документ не может предусмотреть все жизненные ситуации, и мы не роботы, а живые люди.

Приведу один пример. Мы, экипаж из четырех человек, базировались в небольшом райцентре Пушкино, в Азербайджане. В 30 километрах от границы с Ираном. Приграничная зона с особым режимом полета, на высотах до 200 метров.

Проведению обработки хлопчатника, так называемой дефолиации, эти ограничения не мешали. Полеты проводились только утром и вечером, днем стояла сумасшедшая жара, при которой распылять над полями воздушно-капельную смесь не имело смысла. Она испарялась, не достигая земли.

Мы закончили утренние полеты, аппаратом занялись авиатехники, летный состав расслаблялся в тени. И здесь я обратил внимание на местного жителя с девочкой лет 6-7, которые молча смотрели на нас, не приближаясь. Я подошел к ним, спросил, чем могу помочь, и в ответ услышал сбивчивый рассказ о том, что девочка больна коклюшем, у нее часто бывают приступы неудержимого кашля, грозящего остановкой дыхания. И кто-то из медиков подсказал, что если ребенка поднять на высоту в 1,5 км и затем резко опустить, то воздушные пузырьки в легких полопаются и кашель прекратится.

- Возможно, вы правы, - ответил я, - но вы знаете, что мы находимся в приграничной зоне, и все устройства, поднимающиеся выше 200 м, сбиваются ребятами из ПВО без предупреждения. Понимаете, что вы предлагаете?

Мужик опустил голову и стоял молча. И в этот момент девочка закашляла, схватилась за горло и упала на землю. Лицо ее синело на глазах. Мы бросились делать ей искусственное дыхание и понемногу вернули к жизни. На меня эта сцена подействовала ужасающе. Собрав экипаж, я объявил, что девочке надо помочь, все остаются на земле, полечу один. Посадил мужика на правое сиденье вместе с девчушкой, запустил двигатель, вырулил на полосу, взлетели. Развернул аппарат в сторону от границы и пошел в набор на взлетном режиме, хотя работать на нем разрешается не более 1,5 минуты. Двигатель надсадно ревел, удивляясь моей наглости, но высоту набирал, что твой истребитель.

А я все ждал и гадал, о чем думают люди у ракетных установок на земле.

Но вот высота в 1,5 км достигнута, я убираю обороты двигателя полностью и до упора отжимаю штурвал. Машина камнем ринулась вниз, в наступившей тишине только свистели расчалки крыльев. Зато завыли наши перепонки от резкого перепада давления. Летному составу это состояние знакомо, в этот момент надо подвигать нижней челюстью влево-вправо, и давление выравнивается. Я это сделал автоматически, а что чувствовали мои пассажиры, можно только догадываться. Высоту потеряли мгновенно, зашли на посадку, сели. И только теперь я глянул на своих «подельников». Оба сидели в прострации, без движения

- Вставайте, бойцы, аттракцион окончен, - объявил я.

Мужик схватил девочку в охапку и, шатаясь, покинул кабину. Ко мне подошли члены экипажа, видимо, хотели расспросить об эмоциях, но, глянув, на мою физиономию, молча дистанцировались.

Два дня мы работали в привычном ритме, а на третий на стоянку влетел уже знакомый абориген и с ходу закричал:

- Ребята, Лейла перестала кашлять, поехали ко мне!                               

Два дня мы праздновали выздоровление малышки, а потом улетели домой, в Барнаул, поскольку здесь работы закончились. Я больше никогда не пересекался с нашими знакомыми, ритм жизни не позволял, но надеюсь, что у девочки Лейлы дальнейшая судьба сложилась благополучно.