31 мая в Казахстане отметили День памяти жертв политических репрессий, установленный специальным указом президента РК в 1997 году. Несмотря на то, что этот документ подписан в Год общенационального согласия, единого мнения по поводу того, кому эта дата посвящена, нет до сих пор. Одни вспоминают пострадавших от тоталитаризма в 1937-1953 годах, другие - умерших во время голодомора, третьи предпочитают больше говорить о политических преследованиях уже после обретения Казахстаном независимости.

«Власть небезгрешна»

31 мая в костанайском парке Победы возле памятника жертвам массовых политических репрессий 20 века прошел митинг, организованный местным филиалом гражданского движения «За правовой Казахстан». Представителей оппозиционных партий на нем почему-то не было. Первый секретарь Костанайского областного филиала Компартии Казахстана Людмила ГОРБЕНКО по этому поводу сообщила «НГ», что их не пригласили, поэтому они и не пришли. Хотя вполне возможно, что причина была другая. Лидер местных коммунистов уверена, что это мероприятие проводила местная власть, и поскольку та сама небезгрешна по части политических преследований, то митинг получается какой-то двусмысленный.

Об этом говорит и председатель Костанайского областного филиала демократической партии Казахстана «Азат» Сергей БОГАТЫРЕВ. Он считает, что убийство одного из лидеров их партии Алтынбека Сарсенбаева произошло по политическим мотивам, а не по уголовным, как это представил суд. Да и привлечение к уголовной ответственности других видных оппозиционеров тоже было продиктовано политикой.

- Поэтому на памятнике жертвам политических репрессий 20 века, который установлен в Костанае, нужно дописать «и 21 века», - считает Богатырев.

Замечание резонное. Ведь и день в календаре, и памятники пострадавшим от репрессий устанавливались для теперешнего и будущих поколений. Чтобы учли чужие ошибки и не делали своих. Судя по замечаниям партийцев, учатся далеко не все, и с памятью о несправедливо осужденных получается какая-то лицемерная игра.

Однако декан юридического факультета Костанайского госуниверситета Михаил ДАУЕНОВ так не считает. Он возглавляет Костанайский областной филиал гражданского движения «За правовой Казахстан», по его инициативе и был установлен данный памятник.

Михаил Дауенов долгие годы служил в органах государственной безопасности и, судя по тому, что в отставку вышел в звании генерал-майора, занимал там достаточно высокие посты. Теперь, чтобы поверили в искренность его намерений по увековечиванию памяти о репрессированных, ему приходится работать втрое больше.

- Перед уходом в отставку я 7 лет занимался делами по реабилитации незаконно осужденных в годы репрессий, - рассказывает Дауенов. - Мы нашли людей, которые занимались захоронением расстрелянных. Эти места сейчас находятся под домами и дорогами. Родственники говорили мне: если нет могилы, то нужно место, куда они могли бы иногда приносить цветы. Так родилась идея памятника. Через него происходит связь поколений. Сегодняшняя молодежь должна знать, к чему может привести беззаконие, возведенное в ранг государственной политики, поэтому мы там ежегодно проводим митинги, куда приглашаем молодых сотрудников правоохранительных органов и тех, кто хочет делать карьеру на госслужбе.

Факт репрессии нужно доказывать

И все же: чем политические преследования в Казахстане 2000-х годов отличаются от репрессий в СССР 1937-1953 годов? Только масштабами и разностью последствий для отдельных людей?

Михаил Дауенов считает, что в правовом отношении репрессиям в 1937 году положил начало принятый тогда закон о пресечении антисоветской деятельности. Он ввел такую систему, что массовых преследований невозможно было избежать. Тогда на расследование давали не более 10 дней, ввели «тройки», всего за один день до суда давали дело для ознакомления, если приговаривали к расстрелу, то в течение трех дней обязаны привести приговор в исполнение, дети и жена осужденных подлежали высылке. Поэтому и говорят, что репрессии тогда были фактически санкционированы государством, носили массовый характер, и сегодня государство, заявляя о реабилитации незаконно осужденных, признает свои ошибки.

- Правовой основы для репрессий в Казахстане сейчас нет, - говорит Дауенов. - Если кто-то пытается сломить своих политических соперников, то использует другие способы. Вполне возможно, что в судебных процессах по Жакиянову, Аблязову и некоторым другим казахстанским политикам была политическая составляющая. Но ведь их судили за деяния, носящие уголовный характер. Полный ответ мы узнаем только со временем.  Причем, политическая мотивация должна быть доказана.  Например, готовя документы на реабилитацию, мы тщательно изучали дело, и только потом делали выводы.

И в России оппозиция говорит, что власть их преследует. Сам термин «политические репрессии» зачастую толкуется достаточно широко. Чаще его трактуют как «меры принуждения по политическим мотивам». К такому определению можно что угодно подтащить.

Однако у нас чаще бывает наоборот: скольким хорошим профессионалам их критическое отношение «к курсу президента» стоило должности в органах власти? Это, конечно, не политические репрессии, но привкус тот же. В итоге аппараты управления зачастую наполняются людьми, которые вместо хорошей работы обеспечивают лишь благополучную отчетность своему начальству. Опасность данной тенденции в том, что именно такого рода люди в 1937 и в последующие годы обеспечивали «план по репрессиям». Те, кто тогда пытался добросовестно следовать закону, попадали под тот же молох. А сегодня разве не перевелись люди в погонах, которые ради благополучной цифры по раскрываемости преступлений отобьют печень кому угодно? Точно так же они могут включиться и в «борьбу с экстремизмом».

Так что с введением Дня памяти жертв репрессий еще не все кончилось. Тем более что авторитарная власть по своей природе не может без репрессивности.

Фото Анатолия КОЛОКОЛОВА