Герой-летчик, организовавший побег на самолете из концлагеря, приезжал в Джетыгаринский район

Прочитала в «Нашей Газете» о том, что российский режиссер Тимур Бекмамбетов снимает художественный фильм о Герое Советского Союза, летчике-истребителе Михаиле Девятаеве, который во время Великой Отечественной войны организовал побег из концлагеря на немецком бомбардировщике. Обо всем пережитом написал в книге «Побег из ада». Мне посчастливилось общаться с этим легендарным человеком. Тридцать пять лет назад, в год 40-летия Победы, он приезжал в наш Джетыгаринский район, встречался со многими коллективами предприятий и организаций.

 Поэма о Герое

Михаил Петрович много встречался с людьми - тогда был в ходу такой «живой» формат патриотического воспитания. Среди слушателей самым впечатлительным оказался рабочий совхоза «Комсомольский» Александр Борисов, который писал неплохие стихи, был членом литературного объединения при районной газете «Авангард». Потрясенный услышанным, он написал о летчике-герое большую поэму, отрывки которой мы напечатали в газете «Авангард» 9 мая 1987 года. Выступления Девятаева перед людьми, как и публикация поэмы в издании, тираж которого тогда был 17 500 экземпляров, имели огромный резонанс. О чем и горожане, и сельчане писали нам.

Михаил Петрович Девятаев на встрече с одним из рабочих коллективов Джетыгары / Фото Анатолия САЦУКЕВИЧА

Сейчас, в год 75-летия Победы, вспоминаются и волнующие выступления этого настоящего героя, и строки из поэмы, порой простодушные, но покоряющие своей искренностью. Этот материал я решила проиллюстрировать цитатами из нее.

 На фронте - с первых дней

Михаил Девятаев учился в Казанском речном техникуме и занимался в аэроклубе. В 1940 году окончил Чкаловское авиационное училище. Уже в первые дни войны был на фронте и в небе над Минском 24 июня 1941 года сбил пикирующий бомбардировщик «Юнкерс». Пилот «прошил врага строчкой плотною, строчкой точною, пулеметною...». Видя черный дым, он уверился: «Вот еще один отъюнкерсился» - таким словом собственного изобретения Александр Борисов обозначил начало счета сбитых Девятаевым самолетов противника. Михаил совершил 180 боевых вылетов, лично уничтожил 9, а в групповых боях - 16 самолетов врага. Был ранен, но после госпиталя сразу возвращался в строй. Его мастерство и мужество были отмечены тремя орденами, «в битвах грозных стал он соколом краснозвездным».

А 13 июля 1944 года бой над Львовом «неудачным стал, из-за туч густых «Мессершмидт» напал... Вьется дым дугой, как костер, горит самолет его. Эх, мордвин, скорей прыгай, родненький, нужен ты живым нашей Родине». Девятаев действительно был родом из Мордовии, тринадцатый ребенок в семье.

Раненый пилот выпрыгнул, но оказался на оккупированной территории. Момента приземления - рассказывал он на встречах с джетыгаринцами - совершенно не помнил. Когда пришел в себя, рядом увидел летчиков. Не наших. «...Летчики, те молодчики, асы Геринга, много битые».

Девятаев признавался, что был удивлен тем, что ордена с него не сорваны, раны перевязаны, окружающие чуть ли не панибратствуют, гнут к предательству (мол, никуда от них русс не денется). Но Михаил ответил: «Среди летчиков нет предателей!»

 Не Девятаев - Никитенко

Его отправили в Лодзинский концлагерь для военнопленных, затем - в лагерь Новый Кенигсберг, откуда Девятаев попытался бежать, но был пойман и отправлен в лагерь смерти. Парикмахер из заключенных сумел поменять его бирку смертника на бирку штрафника Григория Никитенко, которого охранники уже убили. Под чужой фамилией в конце октября 1944 года Михаил был отправлен в концлагерь на балтийский остров Узедом. «Островок - земля неприметная, а вот база на нем - сверхсекретная», - написано в поэме. На базе Пенемюнде, «заповеднике Геринга», - ракетный полигон, аэродром, там был научный центр, в котором разрабатывались крылатые и баллистические ракеты «Фау-1» и «Фау-2». И уже «шлейфы пламени небо метили - Лондон «Фау-2» там ракетили». Достоверно известно, что Гитлер применением «Фау» рассчитывал изменить ход почти проигранной войны.
Фашисты злодействуют, а «пилот меж тем уже действует». Подобрал людей, таких, что «огнем сгорят, но не выдадут».

 Будем дома мы, хлопцы

Трудно было с горючим для полета, но понемногу его накопили. 8 февраля 1945 года, убив конвоира, беглецы поднялись на борт «Хейнкеля», который имел собственное имя «Густав - Антон».

И вот: «Газ - на полную, самолет дрожит, как неистовый, к морю вниз бежит»... «Движки, как зверь, надрываются, но... «Хейнкель» от земли не отрывается»... «Мишка, что же ты, доходной медведь? Поднимайся вверх, пропадаем ведь!» Им уж в спину бьют, а впереди - обрыв. Самолет, разметав всю всполошившуюся обслугу полигона, делает разворот и снова мчит к старту. «Помогайте же оттянуть рычаг!» - кричит летчик. В то время он весил менее 40 кг, отсюда и «доходной медведь». На триммер навалилось еще трое таких же истощенных доходяг. И у самого моря они взлетели. «Будем дома мы, хлопцы, нонеча», - голос слышится Урбановича!

Когда приблизились к линии фронта, советские солдаты так ударили зенитками по немецкому самолету, что только держись. Хорошо, что путь весь над морем шел. «Пилот боковое дал скольжение, пламя сбросил - и на приземление. Аппарат чужой, но летаем мы, нынче звездный час Девятаева». На таких самолетах он, конечно, не летал, пришлось управлением овладевать в ходе полета, но он сумел.

 12 лет спустя

«Сколько радости. Шепчут хилые: «Здравствуй, Родина! Наша! Милая!»

Но милая родина не сразу приголубила героически бежавших из плена людей. Никак не верилось, что такое рискованное дело провернули еле живые скелеты-смертники. СМЕРШ, контрразведка вели детальную проверку по этому делу, особенно по роли в нем Девятаева. При этом выяснилось, что угнанный «Хейнкель» был чем-то вроде пункта управления для ракетного центра. Советские авиаконструкторы по достоинству оценили и имеющуюся на борту документацию, и оснастку самолета. В конце войны центр на острове был разгромлен авиацией союзников. Одна из целей - как раз уничтожить все наработки по ракетам «Фау». Девятаев потом помогал экспертам в изучении того, что там осталось. И в общем-то после его рассказа даже понятно, почему звание Героя Советского Союза через 12 лет после победы Михаил Петрович получил не за мужество, проявленное в плену и при организации побега, а за вклад в советское ракетостроение.

 Просто фантастика

В 80-е годы Девятаев жил в Казани, растил дочь и сына. После войны работал в речном порту, водил суда на воздушной подушке.

Когда он приехал в Джетыгаринский район, его везде сопровождал член районного совета ветеранов Григорий Васильевич ДАНИЛЕНКО.

- Михаил Петрович побывал на элеваторе, в «Сельхозтехнике», в автобазах, ПМК и других коллективах райцентра, - вспоминал он, - выезжали мы и в совхозы района - «Большевик», «Милютинский», «Комсомольский», «Пригородный». Везде слушали его с неподдельным интересом, невероятный побег из фашистского ада никого не оставлял равнодушным. Женщины иногда смахивали слезы. К тому времени он уже издал свою книгу, один экземпляр подарил мне. В памятной подписи благодарил всех джетыгаринцев за радушный прием и за понимание величия подвигов военного времени. Правда, любознательные читатели попросили у меня книгу на время, да так и не вернули.

Я, как журналист, конечно, тоже бывала на этих встречах. На них Михаил Петрович производил впечатление простого, какого-то очень домашнего, но при этом проницательного человека. Своим видом он словно внушал людям, что большие дела по плечу всем-всем, нужны только целеустремленность, неутомимость.

Секретарь Джетыгаринского райкома партии Зоя ШЕРЕМЕТЬЕВА после встречи с ним с восхищением говорила:

- Такое освобождение из плена - настоящая фантастика. Вот что значат воля, любовь к жизни, стремление не сдаваться, выстоять в любых обстоятельствах. Сам спасся, другим помог, пользу науке принес.

Я с интересом читала материал о Девятаеве в недавнем номере «НГ». Узнала, что режиссер обещает снять фильм достоверным и в нескольких форматах, в том числе рассчитанном на молодежь. Дети сейчас восхищаются силой и отвагой компьютерных монстров из телефона. А надо бы им научиться восхищаться людьми-героями.

 

 Тот день

День 8 февраля 1945 года начался на острове как обычно. «Ночью взлетали ракеты. Я не мог заснуть от рева и от крайнего возбуждения... Построение... Отбор команд. Задача Володи Соколова: сделать так, чтобы в аэродромную группу попало сегодня не более десяти человек, чтобы все были советскими и посвященными в планы побега.

В 12.00 техники от самолетов потянулись в столовую. Горит уже костер в капонире, и рыжий вахтман, поставив винтовку между колен, греет над огнем руки. До «нашего «Хейнкеля» двести шагов. Толкаю Володю: «Медлить нельзя» А он вдруг заколебался: «Может, завтра?» Я показал кулак и крепко сжатые зубы. Решительным оказался Иван Кривоногов. Удар железякою сзади - и вахтман валится прямо в костер. Смотрю на ребят. Из нас только четверо знают, в чем дело. У шести остальных - на лицах неописуемый ужас: убийство вахтмана - это виселица. В двух словах объясняю, в чем дело, и вижу: смертельный испуг сменяет решимость.

С этой минуты пути к прежнему у десяти человек уже не было - гибель или свобода. Стрелки на часах, взятых у вахтмана из кармана, показывали 12 часов 15 минут.

Самый высокий Петр Кутергин надевает шинель охранника, шапочку с козырьком. С винтовкой он ведет «пленных» в направлении самолета... У хвостовой двери ударом заранее припасенного стержня я пробиваю дыру. Просовываю руку, изнутри открываю запор...

Когда все закончилось, на часах вахтмана было 12 часов 36 минут - все уместилось в двадцать одну минуту».