Уже очень скоро, как говорилось в советское время, все прогрессивное человечество будет отмечать праздник Великой Победы. 75 лет назад для одной шестой части суши этот праздник стал долгожданным и вполне закономерным. Это сейчас там, на Западе, многие молодые, да и не очень молодые, понятия не имеют, кто с кем воевал, но четко знают, что в той войне победили они. Часть даже людей среднего возраста думает именно так. Как говорится, бог им судья. И слава богу, что на той самой шестой части суши очень трудно встретить даже молодежь, которая ничего бы не знала о той войне, о жертвах, принесенных всем бывшим советским народом на алтарь Победы.

И тем более важно знать историю той войны. Историю делают люди, и история страны складывается из историй каждого отдельного человека. Вот и мне, уже немолодому сыну участника Великой Отечественной войны, хочется поделиться услышанным от моего отца - Михаила Сергеевича Поезжалова, ветерана и инвалида войны.

Вообще, о войне отец начал рассказывать уже только с появлением внуков. А так обычно говорил: «Воевал, как все!» Но вот вспомнились истории из числа тех, немногих.

Как-то однажды отец задремал днем и вдруг громко и бессвязно что-то закричал. Я испугался и разбудил его. Было видно, что отец долго не мог понять, где он и что с ним. Немного придя в себя, на вопрос о том, что приснился плохой сон, он посмотрел в пол и неожиданно сказал: «Я убивал людей!» Я спросил: «Что, война приснилась?» Отец помолчал и вдруг сказал опять: «Я убивал людей!» Чтобы успокоить его, я начал говорить о том, что это фашисты, что никто не просил их приходить на нашу землю, что если бы он их не убивал, то они убили бы не только его, но и еще очень многих. Привел много доводов, но отец в третий раз сказал: «Я убивал людей!»

Не знаю, что творилось в душе его, мы постарались отвлечь от тяжелых мыслей. И только спустя некоторое время я спросил у него: «А что, сильно страшно было на войне?» Отец немного призадумался и сказал: «Страшно? Конечно, было страшно! Не страшно только идиоту, потому что он не осознает - каждая минута может стать последней. Знаешь, перед боем у многих, особенно из пополнения, возникает «медвежья болезнь». И никто из солдат над ними не смеялся. Каждый пережил эту поносную пору. Страшно ждать команды «За Родину! За Сталина! Вперед!». Труднее всего вылезти из окопа - ты же слышишь, как свистят пули. А потом? Потом бежишь и стреляешь. После боя вообще, как и что происходило, не помнишь. Бежишь, а сам намечаешь, где можно упасть на случай, если ранят. Ну чтобы не оказаться на линии огня». И я спросил: «А видел, как кто-то именно от твоего выстрела упал?» и тут отец произнес фразу, которую я не ожидал услышать: «Видел! Вот недавно. В том самом сне, когда ты меня разбудил. Как это жутко!»

Наверное, нужно было не один раз снова пережить всю войну, чтобы осознать всю ненормальность того, что люди убивают себе подобных.

Как-то раз я был у родителей, по телевизору показывали сюжет о без вести пропавшем солдате. При раскопках на месте боев поисковики нашли солдатский медальон с хорошо сохранившейся запиской. Но никаких костей рядом обнаружено не было. Эту загадку и обсуждали в передаче уже с участием найденных по записке  родственников солдата. Я спросил у отца: «Как это может быть?», на что получил ответ, что причин может быть много. Первая причина - бойцы неохотно заполняли «смертный медальон», поскольку было солдатское поверье: заполнишь бумажку - за тобой «костлявая» быстро явится. Поэтому медальоны выкидывали. «Старшина проверит, поворчит, на этом заканчивалось», - сказал отец. Но этот оказался с запиской, поэтому папа предположил, что, скорее всего, солдата убили и по его телу прошел танк, а может, и не один. От человека остается только мокрое место вперемешку с грязью. Одежда цепляется к тракам гусениц и разносится по полю. Вот так медальон мог оказаться далеко от владельца.

Я спросил: «А как потом?» - «Потом, после боя, командир отделения или тот же старшина подводит итог боя. И если после работы похоронной команды его не окажется в списке убитых, то он зачисляется в список без вести пропавших. А это означало, что у такого человека не будет могилы, родственники не получат никакой помощи от государства, хоть она и была мизерная. Поэтому важно, чтобы у человека была могила. Тогда при сооружении братских захоронений составлялись подробные списки, кто там похоронен. Хорошо, когда это происходило во время наступления. А если отступали и некому подтвердить, что боец убит, то могло возникнуть подозрение, что солдат пропал или вообще сдался в плен. Не дай бог!»

Моего отца нет с нами вот уже 18 лет. Он умер в Костанае, а причиной смерти стала все та же война. За год до этого умерла наша мама, папа остался вдовцом. Естественно, что мы старались ему во всем угодить, чтобы скрасить его жизнь. Но возникла непроходимость кишечника. Скорая увезла его в больницу, через пару часов он был на операционном столе. Мы сидели и ждали конца операции, которая затянулась. Когда к нам вышел хирург, он сказал: «Мы не понимаем, как жил этот человек? Весь кишечник у него был перепутан, весь в спайках. Мы видим, что он был ранен в живот, и, скорее всего, кишечник в таком виде ему уложили в госпитале, но, надо ему отдать должное, как он жил с таким кишечником?!»

Жил! Через сутки отца не стало.

Владимир ПОЕЗЖАЛОВ, профессор КГУ им. А. Байтурсынова