Вадим Колнобрыцкий - о журналистике, любви к перемене мест и менталитете

Мы не виделись лет 15, но встретились так, будто еще вчера шутили в одном из редакционных коридоров. И словно не было всех этих переездов из города в город и у него, и у меня, всех этих трудностей и новых обретений себя. Конечно, мы говорили и о том, как выживать в каждом новом городе, и о журналистике, благо на родине коллеги как раз отмечают свой профессиональный праздник.

- Как давно ты в журналистике?

- С марта 1992 года. Мы же вместе пришли на первый коммерческий телеканал «25 ККК», куда нас взяли ведущими разных программ. Я не сохранил записей, к сожалению, но помню задор и энтузиазм, с которыми мы делали первое коммерческое телевидение в городе. Многое делалось по наитию, как, впрочем, и долго еще потом. А в 2001-м я попал в школу ВВС в Екатеринбурге.

- Вот ты отучился в школе ВВС, получил революционные знания...

- ...и они для меня стали «крышесносными»! Я понял, что есть технологии, алгоритмы, которыми надо пользоваться. И когда я попытался их использовать по возвращении, встретил некоторое непонимание… Хотя, может быть, мне сейчас так просто кажется. Параллельно меня пригласили работать на Дальний Восток с зарплатой в три раза больше, чем в Костанае на тот момент, и меня ничуть не смущало, что это Сахалин. Я почувствовал перспективы и поехал.

- Переезд из одной страны в другую - это всегда непросто. Есть разный менталитет, разные культурные коды, образовательные слои. С чем ты столкнулся?

- У россиян и казахстанцев разное отношение к работе. Мы «копытом роем», очень стараемся и все делаем на пять с плюсом. В России немного другой подход к работе. Я не могу сказать, что он плохой - тут тоже ценят профессионалов - он просто другой. Тут, например, не принято задерживаться после завершения рабочего дня. Когда я попытался по казахстанской привычке делать так на Сахалине, мне сказали, что это признак того, что я не выкладываюсь на все 100% днем. Мы не можем себе позволить возразить начальству, хамить старшему, так сказать.

Я прожил до 30 лет и сформировался как личность в Казахстане, это азиатское из меня уже не вытравить никогда. Парадокс: со мной работают парни с Кавказа, и мы в разговорах «за жизнь» часто находим много общего. У нас в Казахстане признают правила уважения, традиции и так называемые законы силы. А в России, по крайней мере в европейской ее части, - другой менталитет. Здесь частенько любят горлопанить не по делу и знают, что им за это, скорее всего, ничего не будет. Я сейчас, конечно, не про всех огульно, а про некие общие тенденции. А у нас и на Кавказе люди привыкли отвечать за свои слова.

- Но ведь Россия большая и разная.

- Надо разделять регионы по менталитету, конечно. На Сахалине этого точно нет. Там есть такое понятие, как «образование, полученное на материке», и оно очень ценится. Там вообще никто плохо о людях старается не говорить, и меня это искренне поразило. Словом, остров. А вообще, я много поездил по России и понимаю, что она везде разная: есть Москва, Питер, Центральная Россия, юг, Урал, остальные регионы. Я сейчас работаю в отделе городов на «Вестях 24», поэтому точно знаю, о чем говорю.

- А можно подробнее о твоих прямых профессиональных компетенциях.

- Я работаю информационным продюсером по регионам на одной неделе на «Вестях 24». В другую неделю я работаю шеф-редактором в отделе культуры на том же канале: читаю новости, даю задания журналистам, вычитываю тексты, смотрю «черновой» вариант выпуска. Это две мои основные работы. Плюс там же, на канале «Вести 24», пишу тексты для программы «Мобильный репортер» - это подборка информационных роликов из Интернета, иногда там бывают и костанайские. Плюс я еще время от времени работаю тренером в Фонде независимого радиовещания.

- И судя по тому, что у тебя почти нет выходных, ты - большой босс! А в Москву-то как попал?

- Из Питера. После шести лет на Сахалине мне стало тесно (смеется).

- Что бы ты сегодня принес с собой, если бы вернулся в Костанай?

- Сложный вопрос. Очень сложный. Обычно ты же подстраиваешься под некий социальный ландшафт, работаешь внутри него. А в Костанае я пятнадцать лет не работал и не знаю, какой там сейчас профессиональный ландшафт.

- Ты поработал в разных медийных холдингах - «Авторадио», «АиФ», «Вести 24», «Пятый Федеральный канал»... В структуре ВГТРК уже 5 лет. Это долго? Или, правильнее, это хорошо?

- В Москве ты не подходишь к решению любого вопроса категорией – хорошо это или плохо. По крайней мере, это моя позиция. Ты подходишь с точки зрения того, какие у тебя задачи, чего бы ты хотел достичь, как это окупается и куда потом эти финансы ты можешь вложить. Тут нет места эмоциям «нравится/не нравится». Люди разные, нужно быть готовым к тому, что тебя захотят использовать в своих целях, не важно - под видом дружбы или как-то еще. Людей, которые здесь живут давно, я уже понимаю. У каждого есть некий жизненный багаж, каждый тащит свой «чемодан с кирпичами» и даже не один, и ему, естественно, тяжело. Это нормально. Здесь все, с кем я знаком, очень много работают, есть высокая конкуренция, поэтому крайне трудно установить контакт с людьми, с кем можно тепло, по-дружески общаться. Никому не нужен дополнительно твой груз, твои «кирпичи», если у них там своих немало…

- Ну, московский менталитет - это тема отдельного разговора. Расскажи лучше, в какие интересные истории ты попадал, благодаря журналистским заданиям?

- Как-то на Сахалин приезжал Дмитрий Анатольевич Медведев, тогда еще никому не известный чиновник. По крайней мере, я о нем ничего не знал. Хотя мне кто-то тогда шепнул, что это, вероятно, будущий президент. Я писал для «АиФ», меня отрядили на задание. Взял я микрофон, фотоаппарат, и мы пошли за ним на рыбозавод. Слышу, он начинает что-то говорить, а у меня в кармане лежит свернутый маленький микрофон, подсоединенный к диктофону, и я понимаю, что микрофон ничего не ловит. Я резким движением руки выхватываю этот микрофончик из кармана и направляю его в сторону лица собеседника. Как дернулась охрана! Я только потом понял, что поступил по-идиотски. Хорошо, что охрана все мгновенно поняла. Ну и я для себя понял, что эти движения вблизи федеральных чиновников не надо в общем-то делать.

- Что самое привлекательное в твоей работе?

- Общение с разными людьми. Фигуры речи, которые можно скреплять и строить из них, некие воздушные ударные силы при случае. Я поэтому очень люблю героев Тарантино и его самого за их заковыристые диалоги. Работая со словом, постоянно постигаешь его. И чем больше практикуешь, тем больше понимаешь оттенки. Люди как носители речевой культуры - разные, опыт у них разный, и наблюдать за эволюционированием речи – уф-ф, кайф!

- А что, напротив, непривлекательно в журналистике?

- Конфликты. Где люди, там и конфликты. Просто очень важно находить правильные пути выхода из таких столкновений. Расскажу случай из моей сахалинской практики. Когда я был шеф-редактором новостей, в поле, неподалеку от дороги, застрял танк, причем какой-то секретный. Ехал он на полигон, застрял, оставили с ним двух рядовых и сержанта. Нам стали звонить люди. Решил съемочную группу отправлять. Приехали. А сержант к танку бригаду не подпускает, и у них там еще диалог замечательный вышел, но, в общем, сюжет мы показали.

На следующий день позвонил командир военной части и попытался развязать конфликт на тему: зачем вы показали наш танк? Я хорошо знаю закон о СМИ и посчитал это общественно значимым событием, поэтому в любом суде смог бы доказать нашу правоту. В ходе разговора, изначально неприятного, мы смогли договориться о съемке еще одного сюжета - про новобранцев. И получилось в итоге, что мы получили еще один сюжет о военной части, а про такие сюжеты обычно только через минобороны надо договариваться Из любого конфликта важно выйти с выгодой, с плюсом.

- Вот твоя азиатская сущность в этом и проявилась.

- И мне это на руку. Носители европейского менталитета все решают в лоб, шашки наголо и все такое. А зачем? Если ты можешь все обойти и себе в плюс сработать.

- Сегодня в России сложилась такая ситуация, когда умные люди перестали доверять государственным СМИ, понимая, что все это превратилось в институты пропаганды. Независимые СМИ закрываются. Как лично ты существуешь в этой системе и еще учишь в качестве тренера как делать новости?

- Важно разносить понятия: есть информирование, когда ты действительно рассказываешь, что происходит, и есть пропаганда.

- Ты хочешь сказать, что в пропаганде не участвуешь?

- Любой человек, который работает на крупном канале (и сейчас я не только про Россию говорю), прямо или косвенно становится винтиком государственной машины. Если он работает в оппозиционном СМИ, то должен отдавать себе отчет, что, вероятно, тоже является деталью механизма, но другого. После украинского конфликта, например, я осознал, что мир изменился, и сейчас нет полностью независимых СМИ. У всех есть какие-то цели, средства, рамки, пунктики, учредители, маленькие или большие запреты – если не политические, так коммерческие. Если же говорить о большой политике, давно не секрет, что в мире идет некая информационная война и в ней есть свои солдаты.

- На твой взгляд, журналист способен повлиять на общественное мнение в условиях тотальной пропаганды?

- Журналист может задавать вопросы – иногда этого, поверьте, достаточно, а также собирать и излагать мнения людей. Думаю, для понимания некой общей ситуации сейчас имеет смысл смотреть и читать СМИ, причем не одного порядка, а разные, а также читать блоги, социальные сети. Картина будет складываться мозаичная, но зато не однобокая. Думаю, я не изобрел велосипед этим своим высказыванием.

- Я, как «жена декабриста», неоднократно переехавшая за мужем в его карьерном росте, могу задать тебе личный вопрос: твой сегодняшний успех ты разделяешь вместе с Гулей, своей женой?

- Конечно! Мне очень плохо жилось без семьи, когда я первый год работал в Москве, а жена с дочкой жили в Питере. Каждый выходной я садился на поезд и ехал к ним. Кстати, Николай Марченко, наш же костанайский коллега, сказал гениальную фразу, когда мы с ним вот так же беседовали и я пожаловался, что семья там, а я здесь: «Не-е-ет, в этом городе без семьи трудно очень!»

- Сам ты сейчас пишешь?

- Нет времени. А если появится, я начну вновь в «Нашу Газету» писать. Знаешь, я иногда лезу в Интернет и открываю сайт «НГ». В том числе и из-за форума. Он очень живой. Ты понимаешь, кто эти люди, что их беспокоит, как они реагируют. Пускай это не вся аудитория, а лишь определенный срез, но ведь каждый имеет право на свое мнение. Может, мне и малоинтересно читать про ремонт дорог или другие бытовые, городские проблемы, но колонки почитать или просто тексты коллег – святое дело! Иногда просто от стиля и слов получаешь удовольствие. Так что в приступах тоски по родине я лезу и читаю «НГ».

 

Досье:

Вадим КОЛНОБРЫЦКИЙ родился в п. Затобольск Кустанайской области в 1971 г. Закончил филфак КГУ в 1993 г.

Первая работа: библиотекарь. Далее - «25 канал», радио «Спутник», ТК «Алау», радио «КН».

Выпускник школы журналистики BBC в Екатеринбурге.

Уехал из Костаная в 2002 году. Работал на Сахалине, в Санкт-Петербурге. Последние 7 лет - в Москве. Журналист, редактор, продюсер телеканала «Россия 24».

Женат, есть дочь.

Увлекается ламповым звуком, коллекционирует виниловые пластинки.