После публикации в «Нашей Газете» семья костанайцев отыскала на Урале могилу прадеда

Все началось со старого латунного микроскопа. Летом прошлого года корреспондент «НГ» заинтересовался редким экспонатом на выставке в Доме Дружбы. И как часто бывает, реликвия, вынутая из домашнего шкафа, будто ключ, «отомкнула» историю большой костанайской семьи.

А это всегда часть истории страны, настоящей, живой, противоречивой, состоящей из правд множества людей. Что самое ценное - в нашем случае еще и удалось прояснить судьбу конкретного человека, священника Ивана Гавриловича Тереца.

Вид на храм, которому в этом году исполняется 100 лет

Мы, прихожане из села Шурала

Он был прадедом костанайца Андрея АНДРЮЩЕНКО, который в июне 2015 года рассказал нам, кому принадлежал тот самый латунный микроскоп. Публикация называлась «Связь времен под микроскопом». Оказалось, что прибором в начале прошлого века пользовался прадед Андрея - Иван Терец, потомок терских казаков, которые когда-то, уже с Украины, пришли хозяйствовать на вольные казахские земли. Здесь разросся от первопоселенцев целый мощный клан со множеством фамилий, которые считаются в Костанае коренными, старинными. Иван Терец был сельским учителем, вот откуда в числе совсем немногих предметов, оставшихся от него, - микроскоп. А потом судьба его, по меркам современного человека, сделала причудливый зигзаг - учитель, разъяснявший детям происхождение всего непонятного, а то и чудесного, стал священником. Кто-то уговорил молодого человека, что просвещение духовное в тяжкие послереволюционные времена не менее важно, чем преподавание наук.

Священник Иван Гаврилович Терец на ступеньках храма в уральском поселке Шурала, где он служил в 1932-1936 годах

Андрей рассказывал, что приход у прадеда был в Садчиковке, где, кстати, посадил он первый в тех местах сад. По другим данным - в Константиновке, но, так как поселки рядом, больших разночтений в том, где жили прихожане отца Иоанна, нет.

- Про Константиновку мне сказал отец Андрей Крутин из Затобольска, - рассказывал недавно Андрющенко, - он занимается историей репрессий священничества. И личность моего прадеда как раз его заинтересовала. Вообще надо сказать, что после публикации в «НГ» у меня появилось много новых родственников, точнее - они были, безусловно, просто мы с ними редко пересекались. А здесь как-то все всколыхнулось, всплыли снимки интересные, документы. И я удивился: клан у нас действительно большой, и в каждой ветви его есть священники.

Прадед Андрея в середине 20-х годов был репрессирован. Красные разорили дом, все искали у попа ценности, которых не было, свели со двора какую-никакую животину. А хозяина отправили на Урал лес валить. Там и умер Иван Гаврилович Терец в 1936 году, по официальной версии - от туберкулеза, отягощенного раком почек. Это было известно, но где лежит - нет. Несколько лет назад Андрей с дочкой и матерью съездили в Невьянск, побродили по земле, в которой лежат кости тысяч погибших. Ни могилы, ни памятной доски или камня там не нашли. Мы, рассказывая об этом в материале, написали, что, видно, никогда их уже не будет на могиле Ивана Гавриловича.

И вдруг после июньской публикации в «НГ», на нашем сайте ng.kz, появился комментарий: «Мы, прихожане храма села Шурала Невьянского района Свердловской области, ищем информацию о священнике - отце Иоанне Терец. С 1932 по 1936 год он был настоятелем нашего храма». И подпись - Татьяна.

Оказалось, что Татьяна Соболева тоже занимается историей репрессий в среде духовенства. Она прислала электронное обращение в «НГ», связалась по телефону с Андреем. И осенью Андрющенки - сын с матерью - отправились в Шуралу. К тому времени дочь двоюродного деда Андрея передала их семье фотографию, где на фоне большого храма стоял в рясе священник Иван Терец. Дело было на поселении, все-таки права переписки у Ивана Гавриловича не отобрали.

Храм, в котором служил

- Невьянск - это километров восемьдесят к северу от Екатеринбурга. А Шурала уже от него совсем недалеко, - рассказывал Андрей, - вот на фото у меня - так храм виден с погоста. Тот самый храм, что на снимке, присланном прадедом, не перепутаешь. Он в нем служил. Я внимательно рассмотрел - там решетка витая, очень своеобразная, ступеньки гранитные. Все очень узнаваемо. И большой он, видно и на моем снимке, и на том старинном. Для поселка это, конечно, не характерно. Но вокруг Шуралы много приисков, на каждом церковь не поставишь. Так что храм этот был для многих. В 2016 году прихожане отметят его 100-летие. Строился он по велению Иоанна Кронштадского. Приход при нем - во имя Святого Благоверного князя Александра Невского. Храм до сих пор действующий. У него богатая история. И один из ее эпизодов вполне может иметь отношение к смерти моего прадеда.

Смерть от туберкулеза и рака - официальное заключение, Татьяна Соболева прислала Андрею документ из архивов НКВД. Но он считает, что «НКВД-шный лепила» все, что хочешь, подпишет. А изустная память в тех местах сохранила историю, что как раз в середине 30-х годов некий глава местной партячейки вознамерился заставить прихожан разрушить храм. Его строила община, раствор для крепости замешивали на яйцах. И народ заявил, мол, верните яйца, тогда разговор будет... Ну, для отмазки. Тот понял, что дела не будет. И сказал, что хоть крест на этом храме спилит. И полез наверх. Там, на куполе под крестом, была веревка привязана - люди держались, когда какие-то уходные работы проводили. Он схватился за веревку и вместе с ней полетел вниз. Умер сразу. Но НКВД безнаказанной такую смерть оставить не могло. Веревка была будто ножом срезана, хотя наверняка просто зацепилась за выступ.

- Наверняка и деда, священника из этого храма, спрашивали, как случилось несчастье с партийным деятелем, - предполагает Андрей, - и спрашивали, как умели это делать органы. Могли отбить легкие - вот вам кровохарканье как признак туберкулеза, мочиться с кровью - тоже после побоев - вот вам рак почек. Дело в том, что маму мою привозили к деду, когда он умирал. Ей было около двух лет. Она помнит только, что подходила и спрашивала: «Деда, тебе больно?» А он отвечал: «Нет, внучка, уже не больно». Не думаю, чтобы ссыльнопоселенца обезболивали. Думаю, его просто перестали молотить.

Покоится с миром

На том погосте, с которого так хорошо виден храм, есть скромная могила с деревянным крестом, на котором надпись «Протоиерей Иоанн». Андрей признается, что у них с матерью была мысль - просто поклониться могиле безвестного священника из тех краев, где прадед отмучился. Как бы в память о нем. Но теперь так много всего сошлось: и фото на фоне храма, и что шуралинцы ищут именно Тереца, служившего в нем... Андрющенко уверены, на кладбище в Шурале лежит их Иван Гаврилович.

- За могилой все годы люди ухаживают. Три креста уже сменили. Потомки тех, кто был прихожанами прадеда, вспоминают, что говорили о нем всегда как об очень добром человеке. Община при нем была дружной. Есть еще снимок, где он в гробу, изображение мелковато, правда. Но там видно, что много детей пришло на похороны. Он умел с ними ладить еще со времен своего учительства, - говорит Андрей. - Мы на могиле видели женщину, зовут Людмила Ситникова. Она как бы назначила моего прадеда своим личным попечителем, ухаживает за могилой, обращается к нему, рассказывает о мелких трогательных чудесах, которые там происходят. В общем, все очень по-хорошему, по-человечески. Хочу попросить шуралинцев, чтобы на могиле ничего не меняли, не ставили никаких помпезных оград, бетонных или каменных конструкций. По канону же - в день Страшного суда каждый взвалит свой крест и понесет его. Зачем прадеду тяжесть?

Андрющенко собираются в этом году съездить на 100-летие храма, там рядом - родная могила.

Фото из архива семьи АНДРЮЩЕНКО