Татьяна Васильева и Станислав Садальский показали костанайцам, как работает их секретное оружие

С его применением была создана постановка «Голая правда», которую 20 апреля зрители увидели на сцене областной филармонии. Спектакль длился больше двух часов, в зале часто звучали аплодисменты, в финале перешедшие в овации. В афише «Голая правда» называется феерической комедией. Но иногда после монологов, песен актеров хотелось плакать. Это был творческий вечер сразу двух талантливых людей, непривычный по форме и очень театральный, если подразумевать под театром искусство живое, горячее, искреннее. Перед выходом на сцену актеры дали пресс-конференцию, и казалось, что спектакль уже начался: они подыгрывали друг другу, дополняли. Было очевидно, что Садальский и Васильева - партнеры отменные.

- Вы играете в пасхальный день. Часто ли работа совпадает с праздниками?

Татьяна Васильева: - Постоянно. Вот считается, что неделя до Пасхи, неделя после - мертвый сезон, а нам повезло - мы работаем. Думаю, за это бог нас простит.

Станислав Садальский: - Работали даже в Страстную пятницу в Шымкенте. Нам сказали, что впервые за последние 30 лет там спрашивали билеты на улицах.

Т. В.: - Самый большой подарок в праздник для нас - возможность выйти на сцену.

С. С.: - Как и в день рождения. Таня всегда старается на свой день рождения играть спектакль.

Т. В. - Лучше три, если повезет.

С. С. - Таня очень любит деньги.

- Деньги в вашей системе ценностей когда выдвинулись на видное место? После советского времени?

- После, конечно. Раньше они не имели такого смысла, как сейчас. Меня не учили, что я буду работать за деньги. А теперь я пришла к тому, что я без денег не работаю. И считаю, что это нормально. Вот такие перемены.

- А 20 лет назад на одном из творческих вечеров вас очень задел вопрос о рекламе. Помните: «Я всегда с собой беру свой любимый кофе...»

- Да, это тогда была чуть ли не первая реклама, где снималась артистка. И не из тех, за которые можно испытывать чувство неловкости. Но когда мне предложили за очень большие деньги рекламировать вантуз, я отказалась. Другая артистка согласилась.

С. С. - За четверть миллиона долларов?

Т. В. - Нет, больше.

- Станислав Юрьевич, узнаете, чтобы блог пополнить?

Т. В. - Да он все знает. Из меня уже нечем пополнять, уже не интересно для тебя, правда, Стасик?

- Сейчас модно писать книги-воспоминания, книги-разоблачения. У вас такого желания не появилось?

Т. В. - У Стасика оно постоянно... Я долгое время вела дневник. Записи эти лежат. Мама их ленточкой перевязала. Я когда их читаю, это сильное воздействие на меня имеет. Но я не знаю, кому еще, кроме меня, это нужно. Думаю, никому. Да, предлагают: давайте пишите, мы на все готовы. А я понимаю, как только я напишу первую строчку - это будет ложь, это будет для кого-то. Я начну стараться, я начну приводить фразы в порядок делать их законченными, грамотными. Зачем? Когда совсем уже сядем в инвалидное кресло со Стасиком, тогда начнем писать.

- Вы работаете сейчас только в антрепризных спектаклях. Но все-таки серьезные роли остаются за репертуарными театрами. Антреприза предполагает более легкие...

Т. В. - Нет, сейчас совсем нет. Антреприза себя реабилитировала. Мы много стараний приложили к этому. Никто не халтурит.

С. С. - Иначе второй раз на вас не придут. Есть города, где мы бывали 4-5 раз, каждый год приезжаем - и каждый раз битковые залы. А «Современник» в Екатеринбурге провалился, в Самаре провалились, они живут прошлым, воспоминаниями, что в 1973 году они были популярны.

- Вы говорите с обидой из-за того, что пришлось уйти оттуда?

- Мне приятно, что они проваливаются.

- После Костаная у вас будет «Голая правда» в Москве. Эти спектакли будут отличаться чем-то?

С. С. - Для меня нет.

Т. В. - А для меня - да. Москва - тяжелый город. Начнешь угождать публике - пиши пропало, если начнешь ее превосходить - тоже посыплются обвинения. Нужно все время думать, как они среагируют. Я в Москве никогда не играю премьеры. Любой другой город меня устроит, а в Москве обеспечен провал. Главное - дальше ты не знаешь, как из этого выкарабкиваться, не понимаешь, какой ты продукт произвел на свет. В любом другом городе ты поймешь, это удача или нет. Кроме Москвы.

- Правда ли, что идея этой вашей интерактивной феерии родилась из нескольких вопросов Садальского Васильевой на ее вполне традиционном творческом вечере?

С. С. - Нет. Родилась от обиды. Наш бывший продюсер сказал, мол, вы уже отжатый материал, ничем удивить не можете. Поэтому вы мне не интересны. Но знаете, когда сэнсэй японец учит, он отдает ученику все, но есть прием, которым он не делится, суперсекретное оружие. У нас есть маленький секрет...

Т. В. - Это действительно было сделано в протест. Нас уволили. Нет, уволили - не то слово, сейчас не увольняют, а выгоняют. Я и Стасик, мы остались ни с чем. Был кусок из спектакля «Чудики», который мы играли все вместе. Мы взяли этот кусок и скомпоновали вокруг целую нашу историю. Дополнили ее сначала чистой импровизацией - это был кошмар, потому что мы на сцене не знали, что говорить дальше. Каждый думает, неужели мы сейчас замолчим, и смотрит на другого с ужасом. А теперь мы не успеваем отговорить, все что хотим. Огромная жизнь, не вмещается ни в какие рамки. Очень благодатная форма получилась у нас.

- Импровизация в ней осталась, как в джазе?

Т. В. - Он не знает, что я скажу. Но я на Стаса очень рассчитываю, потому что меня заносит, он меня все время возвращает к какой-то линии, к тому что мы должны в конце концов к чему-то прийти.

- Станислав Юрьевич, пишут, что после некоторых ваших едких реплик со сцены в адрес властей, вас не пускали в некоторые губернские города?

С. С. - Да, в Кемерово, Тюмень. Волгоград таким был - но там за воровство губернатора сняли, Воронеж, который глава, бывший генерал КГБ, превратил в уездный город.

- Это спектакль - откровение?

Т. В. - Мы со Стасом не страдаем избыточной таинственностью. Нет ничего, о чем мы не могли бы сказать. Почему нет? Если я не пишу книги, почему я не могу этого сделать со сцены?

- Татьяна Григорьевна, вы играете саму себя?

С. С. - Нет, она над собой. Она смеется. А если бы саму себя, то она бы плакала: я несчастная, у меня такая трудная жизнь. Нет, а она смеется, иронизирует над собой. Это большого ума дело. При всем том, что она курица, она все-таки умная.

- Вы так легко друг друга продолжаете. Информация о том, что вы вдвоем не только на сцене, зримо подтверждается. У вас очень теплые отношения.

- Хотелось бы, чтобы так было всегда. Да, у нас очень хорошие отношения. Мы притерлись друг к другу. Это было не просто. Нужно было время для этого. Ну это хороший урок и пример для всех, кто ищет себе - неуклюжее выражение - вторую половину. Люди очень нетерпеливы - это не мое. Для того чтобы понять «мое - не мое», нужно достаточно долго пробыть вместе, бок о бок. И тогда ты понимаешь, что важно для тебя, а на что можно закрыть глаза.

Они выходят на бис...

О чем они говорили, показывали, пели? О своих судьбах, человеческих и творческих, учителях и коллегах, вообще о жизненных симпатиях и антипатиях. В ткань «Голой правды» поместились и 15 минут водевиля «Покинутая» - азбука студентов театральных училищ, и редкие кадры из фильма, где юная Таня Ицыкович (Васильева) снимается с Высоцким, и рассказ о том, как двумя словами Алиса Фрейндлих реанимировала актерские надежды юноши с неправильным прикусом Стаса Садальского. И еще много разного - трогательного, смешного, сентиментального.

Они играли, доказывая, что нелепая, несправедливая и страшно прекрасная жизнь - не игра, даже когда твоя профессия - быть на сцене.

Из финальной песни-монолога Станислава Садальского:

- Я иду на бис из тени кулис, чтобы зал поджидал, от восторга рыдал. А пока миражи, миражи под рекламой коварства и лжи, все решает расчет, правят нечет и чет, кому, кому повезет? Миражи, миражи, миражи, но где-то синяя птица кружит, и я знаю одно - прилетит под окно она все равно!

Вы хорошие люди - вы ходите в театр... Каждый артист подрабатывает на Новый год Снегурочкой, Дедом Морозом, а я крашу стену. Недавно красил в одной семье, они меня узнали по советскому кино. Стали надо мной смеяться, издеваться. Думали, что я на них обижусь. А я оскорблений не слышал, потому что в это время репетировал роль короля Лира. Артист, который занят делом, - его оскорбить нельзя. И я дождусь того счастливого момента, когда народ перестанет ходить на попсовые концерты, а будет ходить только в театры. В Москве, Питере, Латвии, Литве, в Казахстане уж точно, в Костанае - непременно. Все будет заклеено огромными афишами о премьерах Чехова, Толстого, Достоевского. И обязательно среди них будет маленькая моя, где будет написано: «Сегодня в роли короля Лира - Стас Садальский!»

Фото Николая СОЛОВЬЕВА