Виктор Дейнека о том, что узнал за 55 лет работы о жизни, времени, власти

В эти дни у известного в Костанайской области, республике, соседней России геолога Виктора Кузьмича Дейнеки сразу две солидные даты: 75 лет как родился, и 55 - как начал работать. Вся его трудовая биография связана с Северным Казахстаном. От Ишима до Троицка и от Костаная до Торгая - такое, на четыре области протянувшееся, было у него рабочее место. И есть, Дейнека до сих пор в строю. Он надежный эксперт «Нашей Газеты» по вопросам экологии, особенно связанным с рекой Тобол. А еще Дейнека, с его уровнем образованности, складом ума и души, - тот человек, которому интересно задавать любые вопросы. Даже из разряда вечных.

Геолог с каменным топором

- Виктор Кузьмич, вы родом из Макеевки, с советского Донбасса. Просто обязаны были стать шахтером или металлургом. Но в геологи пошли, почему?

- Да, и дед мой был шахтером, и отец. Труд тяжелый, опасный, но очень необходимый. Уголь-то всегда нужен. Нет без него промышленности, развития. По моему разумению, геология тоже в разряд таких крайне необходимых обществу профессий входила. Для меня это много значило. В юности, знаете, благородные порывы многое определяют.

Да и интересно это -  геология. На мой взгляд, она сродни землепашеству. Крестьянин, прежде чем что-то посадить, должен со знанием дела выбрать место для этого, подумать, какая почва, при каком режиме увлажнения придется сеять. Так же и геолог - прежде чем открывать месторождения, семь раз подумает, а что там можно найти. Геологическая наука - прагматичная. Первым геологом наверняка был пещерный человек, который с топором каменным ходил. А камень-то нужен был крепкий, из очень прочных кварцитов и кремней. Вот он и начал искать и подбирать подходящие. И пошло-поехало.

- В Казахстан с Украины вы как попали?

- Поступил в Киевский геолого-разведочный техникум. Его после войны заново отстроили.  Полторы тысячи студентов, стипендию мы получали. А главное - техникум имел все новейшее оборудование, которое использовалось в геологии. Только на заводе его серийный выпуск начинается, сразу образцы идут к нам. Мудрая была политика. Государство понимало, что без геологии послевоенную разруху в промышленности не ликвидируешь...  На практику можно было ехать в любую точку Союза. Я к окончанию неплохо изучил, например, север Урала. Но там места болотистые. Целый день мокрый ходишь. И решил я  податься туда, где суше. Тем более, что начиналась целинная эпопея. Молодежь в Казахстан ехала эшелонами. Ну и я со всеми.

В марте 1957 года нас в Кустанай человек 50 разом прибыло. Здесь как раз формировался трест, разворачивались мощные разведочные работы. Я попал в экспедицию, которая вела разведку Качарского месторождения железа. С 1 апреля меня зачислили на работу.

 

- И с той поры вы - казахстанец?

- Да. После Качар было Алешинское железорудное месторождение. Потом организовали поисково-съемочную экспедицию, молодых, крепких ребят сделали съемщиками. Ведь нельзя начинать серьезную разведку, не имея геологических карт, концептуальной основы, где что искать. Это же самое главное. 23 года в общей сложности я ездил в поле. Ну, и рос, конечно, профессионально. Партией руководил, главным инженером был Кустанайской геолого-геофизической экспедиции. Начальнического дара у меня, правда, никогда особого не было. Зато был жаден до новых знаний. Геология, кстати, к этому очень располагает.

Идешь маршрутом - вот скала, какой еще не видел. На Бабу-ягу похожа в профиль. Или дед какой-нибудь выписан клиньями известняков. За поворотом - настоящий оазис, над родником -  шиповник с ежевикой, птиц полно, под ногами не то змея шуршит, не то ящерица шмыгнула. Это я сейчас Каратургай вспоминаю... Но речь же не просто о любовании идет. Я порядка 80 геологических отчетов написал.

Сколько работал, всегда активно пользовался технической библиотекой, она пополнялась научными новинками отменно, у меня конспекты до сих пор некоторые сохранились. Заочно окончил Томский политехнический институт, получил специальность инженера-гидрогеолога.

 

- В начале 80-х вы гидрогеологическую службу возглавили в Северо-Казахстанском территориальном геологоуправлении. Был разведчик, стал гидрогеолог?

- Считаю, эти две стези пересеклись на пользу делу и мне. Когда размышляешь о каком-нибудь процессе, явлении, то однобокое рассмотрение непродуктивно. А как раз на стыке областей знания рождаются новые верные идеи.

Науку свели к нулю

- Виктор Кузьмич, пока наш разговор идет по восходящей: вы растете, отрасль развивается... Как вышло, что геология в РК превратилась в скопище частных фирм, с которыми сейчас стране с ее громадным ресурсным потенциалом невозможно решать стратегические задачи?

- Были у нас свои «терминаторы», которые разворотили отрасль, уничтожили бездумными реформами отлаженную систему. Науку геологическую свели к нулю. Потому что она требует вложений, а денег не дают. Риски же в геологии высокие, и никогда частник не возьмет их на себя.

 

- Что делать?

- Взять под государственное управление сырьевую отрасль.

 

- Так государство и сейчас управляет, ну, например, налогами на недропользование дирижирует.

- Управление отраслью - это стройная многокомпонентная система. А у нас «ручное управление», как и в России, где этот термин пущен в обиход. Когда все системные механизмы отключены, решает один человек, опираясь на советы псевдоспециалистов. Не так давно у соседей лопнул мыльный пузырь стоимостью 8 млрд рублей. Проект «Урал промышленный - Урал полярный», старт которому давал  президент РФ в 2005 году, признан провалившимся. Там речь шла о строительстве транспортного коридора, который должен был соединить ресурсы в одной части края с промышленными мощностями в другой. Но запасы полярного Урала оказались сильно завышены. Объем геологоразведочных работ на огромной территории был крайне мал. Сейчас те запасы, которые «ученые» обозначали Путину, именуют «сказками Бажова». Я сотрудничаю с Уральским геологическим журналом, там мой коллега опубликовал об этом отличную статью.

Такая точно ситуация у нас. Денег государство жалеет на изучение недр, поэтому мы доедаем то, что было открыто и разведано в золотом советском веке геологии.

Сейчас президент Казахстана говорит, что надо всерьез заниматься восстановлением минеральной базы. Но это же не просто так - выехал и бури. Надо знать, где бурить, под что. Мы, например, по западной полосе Валерьяновской зоны сделали для «Казцинка» такую работу лет пять назад. Дали им в руки прогнозные карты, выделили участки, определили, сколько метров бурить и сколько скважин. Там можно и золото, и серебро, и цинк поискать, и полиметаллы... Но дальше дело не пошло. Государство эту работу не заказывало. Только сейчас вроде бы она пойдет по линии бюджета. Создается какой-то инновационный центр, независимый от множества министерств, комитетов, где люди сидят некомпетентные.

Дошло ведь до того,  что управленцы ничего не знают по существу той отрасли, которой пытаются управлять. Преемственности нет. Те, которые ушли, не обучили преемников. И этот разрыв печален и трагичен. Надо, как минимум, 50 лет восстанавливать геологию, пока она достигнет уровня советских 80-90-х годов, когда все было отлажено. И наука, и прогнозы, и за ними, естественно, следовали открытия. Прав был умница Косыгин, который говорил, что деньги надо вкладывать в землепашество и геологию. Потому что в ней один рубль приносил 50.

На территории только Костанайской области стоимость разведанных запасов, если их  добыть и реализовать, составляет порядка $36 триллионов. Даже сейчас ежегодно казахстанская казна налогов за недропользование получает около $9 млрд. Ну, отщипните один в пользу геологии, окупится же.

 

- Виктор Кузьмич, по шапке не получаете за свои суждения? Публикаций имеете множество, четыре книги написали, пятая выходит, с прессой сотрудничаете. И что говорите? Без конца настаиваете на том, что у нас снабжение питьевой водой должно быть из подземных источников. Напоминаете, что в тобольской воде токсиканта брома в 20 раз выше нормы, и это - возможная причина болезней новорожденных...  

- Насчет «шапки» - я не боюсь. К тому же меня удобно считать человеком, который горазд делать из мухи слона. А я на своем стою четко. Понимаю природу этих явлений. У меня надежная аналитика. Почему в Лисаковске велик удельный вес онкозаболеваний? Я связываю это с тем, что он первый город, который стоит на пути движения с речной водой ртути из Житикары. Да, она меньше ПДК, но она же постоянно присутствует в воде, в рыбе, которую там ловят. Накопительный эффект мы совершенно не учитываем.

Между прочим, близ Лисаковска есть месторождение идеальной пресной воды. Залегает близко от поверхности, под слоем прекрасных белых аллювиальных песков. Там рядом тек когда-то праТобол. Исключительное месторождение. Я его разработку всем местным акимам предлагал. Эффекта - ноль. Вот поэтому я считаю, что обязан донести до населения информацию, которой владею.

 

- Но ведь что в ситуации с подземными источниками меняется, по крайней мере в Костанае?

- Мало что. Да, подземный водозабор восстанавливается, старые скважины ликвидировали. Но я боюсь, что переход на подземную воду будет частичным. Ею будут разбавлять воду поверхностных источников. А это неправильно. Не будет ожидаемого эффекта для здоровья людей.

 

- Почему вы такой ход событий предвидите?

- Потому что отношение к этому людей власти, от которой зависит принятие решений, такое. Еще раз повторю, во многих ведь отраслях серьезную науку похерили. И в обществе - а чиновники его часть - разучились воспринимать серьезные доводы, не желают в них разбираться. Я с идеей и с расчетами водоснабжения из подземных источников в свое время к Шукееву приходил. Сидел со скучным лицом, ничего не говорил, главное, не интересно это ему и не важно. Зато Ледовый дворец построил. Увы, во власти у нас в основном временщики.

 

- Еще раз задам тот же вопрос «почему». И не только о чиновниках. Вы правильно заметили, что все общество порой не хочет слышать о каких-то серьезных вещах. Живем самоубийственно. Куда подевался взгляд, который был свойствен людям - и ученым, и просто гражданам - тех эпох, когда наука была вроде бы в зачаточном состоянии, но тем не менее больше было людей с планетарным взглядом на вещи, на смысл жизни? Что с нами случилось, Виктор Кузьмич?

 

- Эх, натурфилософией надо заниматься. А у нас все подменил прагматизм. Тренд такой в обществе - все для обогащения. Даже наука делает выводы «на заказ». Стремимся все лучше и лучше жить. А само понятие «лучше» - извращенное. Представления об этом искривленные. Вот это нас и разъедает. И быстрого возврата из этого состояния не бывает. Боюсь, только крупная катастрофа может заставить человечество очнуться.

 

- А вы, значит, и дальше собираетесь стоять на своем?

- Конечно. Я при деле, которые мы с коллегами делаем неплохо. Есть еще мозги. Читаем. Развиваемся. Пытаемся за края тоннеля заглядывать. Так что, чувствую, польза от моего существования должна быть.

 

- Пушкин написал «Бориса Годунова». И произнес с восторгом: «Ай да, Пушкин! Ай да, сукин сын!» А вы больше всего за что себя бы похвалили?

- За вклад в улучшение бытия людей. Столько месторождений подземных вод я открыл, разведал, оценил и переоценил. И это важное дело сделал достойно.

 

Из досье «НГ»

Дейнека Виктор Кузьмич.

Член-корреспондент Академии минеральных ресурсов РК, председатель Северо-Казахстанского филиала АМР РК; академик Уральской академии геологических наук (РФ); зам. редактора журнала «Минеральное сырье Урала и его использование»; автор более 50 опубликованных научных работ, в том числе 4 монографии.