Любимый многими актер Олег Басилашвили выпустил автобиографическую книгу

Нынешней весной с именем этого артиста связано сразу несколько событий. На днях в Санкт-Петербурге состоялось вручение премии «Фигаро» имени Андрея Миронова, в номинации «Самый лучший»  ее получил  Олег Басилашвили за роль в спектакле БДТ «Лето одного года». Уже известно также, что почетная кинематографическая премия «Ника»  в номинации «Честь и достоинство» в этом году будет вручена 77-летнему Олегу Валериановичу. И это - точнейшее попадание.

Питерский москвич

Об Олеге Валериановиче Басилашвили можно говорить исключительно восторженно и с придыханием: любимец как массовой, так и эстетствующей публики, артист-оркестр... Трудно поверить, что полвека назад он попал в легендарный БДТ (Ленинградский Большой драматический театр) по блату - режиссер Товстоногов пригласил к себе Татьяну Доронину, которая тогда была замужем за Басилашвили, но актриса поставила условие: зачислить в труппу мужа и дать ему роль в первой же постановке. Ее ультиматум был принят, и хотя супруги вскоре расстались, любовь Олега Валериановича к БДТ выдержала все испытания.

Когда-то  совсем неслучайно друзья дали интеллигентному Олегу  мягкое, как подушка, прозвище Басик, но началась перестройка, и вдруг все увидели, что когда речь заходит о вещах для него принципиальных, Басилашвили может быть тверд и решителен. В 1990 году актер, который никогда прежде не диссидентствовал, не состоял в партии, не играл партийных деятелей и вождей, обошел на выборах 13 неслабых конкурентов. Он получил мандат на съезд народных депутатов Российской Федерации, и это несмотря на отсутствие денег, на то, что помогал ему лишь один коллега-артист, который в мегафон агитировал народ у станций метро.

В Верховном Совете РФ Олег Валерианович вошел во фракцию «Радикальные демократы» и за чужими спинами, как некоторые представители искусства, не отсиживался. Однажды толпа с красными флагами едва не растерзала его по пути в гостиницу «Россия» за то, что вместе с другими межрегионалами он защищал на съезде Егора Гайдара. Тогда ему плевали в лицо, бросали вслед горсти медяков. А  в 93-м его фамилия стояла в списках не поддержавших Руцкого и Хасбулатова и поэтому приговоренных к физическому уничтожению депутатов.

Олег Валерианович без особого сожаления оставил политику и сосредоточился на театральных делах, тем более что и во время депутатства с БДТ не порывал, и после заседаний спешил частенько на поезд или самолет и мчался на очередной спектакль.

77-летний Басилашвили до сих пор остается романтиком и считает, что в театре главное - игра, а в политике - искренность. Он по-прежнему боится коммунистов, которые обменяли партбилеты на чековые книжки. И терпеть не может тех, кто «лижет афедроны начальству» (при случае хулигански цитируя пушкинское: «Афедрон ты жирный свой подтираешь коленкором»). А еще Олег Валерианович верит, что когда-нибудь будет провозглашена Декларация прав не только человека, но и культуры, идею которой он предложил в свое время академику Лихачеву.

«Московский петербуржец и питерский москвич», он и сегодня живет на два города: в Москву приезжает играть в антрепризе (выживать-то надо), но при этом наотрез отказался от роли Брежнева в недавно вышедшем сериале - генсек, дескать, показан в сценарии симпатичным, отягощенным старостью человеком, который все понимает, но ничего уже сделать не может. Басилашвили же, по его словам, не испытывает к Леониду Ильичу, при котором были психушки, издевательства над Сахаровым и афганская война, никакого сочувствия и поступаться принципами не желает...

Когда седой актер выходит на поклоны и зрители в зале встают, кажется, они благодарят его не только за блестящую игру, но и за несгибаемую жизненную позицию, ведь каждому поколению нужны люди с незапятнанной репутацией, которые могли бы служить нравственным ориентиром.

Как выпивали с паханом

Между прочим в этом году есть еще одна дата, имеющая отношение к Басилашвили: ровно 30 лет назад на советские экраны вышел «Вокзал для двоих» Эльдара Рязанова, ставший лидером проката, фильмом года и одной из визитных карточек ведущего актера БДТ. Кстати, съемки этого фильма были и в реальной зоне. Правда, в образцовой Икшинской колонии, где сидели несовершеннолетние. Поскольку Басилашвили все-таки выглядел старше, на первый план наряжались всякие другие люди, но, в принципе, все  зеки. Кстати, колония славилась тем, что была без ограды: забор построили именно киношники, для наглядности.

- Одет я был в такой же ватник с номером, как у них, - рассказывал актер интернет-изданию «Бульвар Гордона», - вместо бритой головы парик носил стриженый. И вот работаем на улице, на природе, по кадру им было велено мимо меня с волокушами проходить, которые из железных листов сделаны (на случай, если надо чего-нибудь притащить), и сколько вот было дублей, столько раз они провозили железками мне по ногам. У меня валенки, мне не больно, но по ногам зачем же? - причем я видел, что могут спокойно объехать. В перерыве к ним подошел: «Ребята, ну зачем вы это делаете? Думаете, пойду сейчас на вас стучать? Я ведь на работе, такой же подневольный, как вы, так что давайте не будем глупостями заниматься. На фиг это нужно?». Они перестали... Потом тамошний пахан в барак меня пригласил. «Выпить хочешь?» - спросил. Я: «Хочу», и тут же из очка они достали пол-литру, на столе появилась закуска - в зоне все есть! В это время - а там человек пять из совета подразделения собралось и я в их числе, - вошел прапорщик и скомандовал: «На работу. Строиться!», а пахан остался со мной выпивать. Тут снова этот прапорщик заглянул: «А почему ты (или вы?) здесь сидишь?». Мой собутыльник ему: «Спокойно. Иди, иди!» - и тот ушел (смеется)… - Мы подружились (насколько это за несколько дней было возможно), он даже попросил меня произнести его фамилию в кадре, что я и сделал.

Олевык и Фафенька

Книга Басилашвили вышла в издательстве «ЭКСМО». Начинается она с изящного, с большим юмором написанного эссе под заголовком «Вместо предисловия». Несколько цитат из него. 

«Иду я по большой дороге,

А навстречу везут навоз.

О!! Когда же эти дроги

Заменит электровоз...

Да, иду я по Загородному проспекту Санкт-Петербурга, иду к дому, иду из магазина. В одной руке пакет с картошкой, капустой, в другой - с хлебом, сыром и т. д. Бормочу автоматически, бормочу вслух эти строки поэта двадцатых годов, они сами забормотались, видимо, под влиянием окружающей безрадостной картины... Серая, в пятнах, простыня неба, грязный асфальт, обледенелые плитки тротуара, ледяной черный ветер порывами со всех сторон...

А вот витрина булочной. А это кто такой там отражается в стекле? С двумя пакетами, согбенный и безрадостный? Ба! Да это ты, Олевык! (Так Александр Белинский, любимый мой режиссер, ласково именует меня, ну а поскольку у него нелады с произношением некоторых букв, то и получается не «Олежек», а «Олевык».)

Да, это я. Это я, Олевык! Это я, Фафенька (то есть «Сашенька» - это я отвечаю воображаемому Сашеньке Белинскому).

Это я - вон там, в витрине, сутулый старик с пакетами, мучимый артритом, колитом, тендовагинитом, мозолями и ненужными мыслями. Давно за семьдесят - это вам не бык на палочке! Все! Ты уже не с ярмарки едешь, ты уже приехал, давно приехал, и яблони, с которых белый дым, давно вырублены и пни сгнили.  

Стоп! Маразм! Выпрямись! Плечи назад! Живот втянуть! И - быстро, прямо, энергично... легко!! И - по-о-шел! Па-а-шол!

Иду! Боже, а женщины-то, женщины! Ни одной старухи! Молодые, жаждущие! Без детей, с детьми, с внуками! Все молодые, идут быстро, обгоняя меня...

Позади шепот:

- Он! Он! Я узнала!

- Да не-ет...

- На спор! Он!

Узнали. Узнали, черт бы их побрал!  Ну да, я ведь вчера играл «Калифорнийскую сюиту»!

А позавчера - «Копенгаген»! И ведь неплохо играл, черт возьми! А то, может быть, и по телевизору... Спину прямо держать! И - главное, главное - туман в глаза, внутреннюю углубленность, иллюстрирующую богатство души и - простоту, простоту - да, да, это тоже важно, несмотря ни на что, на популярность и уважение - я прост, прям, доступен...

Молодой, румяный, черноглазый, улыбается, забегая вперед, встал передо мной:

- Извините!! Это - вы?!

Я - несколько усталый, но добрый взгляд:

- Да... это я... (и улыбка всепонимающая).

- Он!! Я говорил! - И уже мне непосредственно: - Это ведь вы выступали в рекламе пива студенческого?

Да, вот это удар. Ниже пояса.  Был грех - снялся я в рекламе этого пива. Десять дублей. Тяжело опьянел. С тех пор не то что пить, но и видеть рекламу пива по ящику - подступает тошнота... Да и давно это было - в начале девяностых! «Калифорнийская», «Копенгаген»!! Ты еще «Дядю Ваню» и Хлестакова вспомни!! Эх ты, старый тщеславный маразматик! «Копенгаген» тебе!

И опять иду сквозь питерскую грязь и мглу с тяжелыми пакетами, шаркая ножками, а меня обгоняют все - молодые, шестидесятилетние...

На память пришло, как собрались мы в Третьяковку: я с дочками, Олей и Ксюшей, и Мишей, Ксюшиным мужем. Идем не спеша по моим любимым залам. Но чуть остановимся у какой-нибудь картины, чуть я начинаю дочкам объяснять, в чем прелесть ее, - тут же раздается: «Олег Валерьяныч! Дайте автограф!». И так раз за разом. Зверею. Не дают насладиться: мы ведь редко видимся, а тут - все вместе, да еще в моей родной Третьяковке! - и: «Дайте автограф, у вас ручка есть?» На бумажках, билетах, а то и на деньгах...

И вот стоим мы перед картиной Репина «Иван Грозный убивает своего сына». Но я уж картины не вижу. Чувствую позади дыхание жаждущих автографа. Гнев закипает. Оборачиваюсь: точно!! Человек десять молодых людей с блокнотами и ручками наготове.

Я говорю:

- Ну, вот что. Уберите ваши блокноты и ручки! Оставьте меня в покое!! Я же человек, в конце концов!!! А они в ответ:

- Да вы что, мужчина! Совсем уже?.. Мы за экскурсоводом записываем!

Позору было! С тех пор, делая усталые глаза, даю автографы. Всем. На деньгах, паспортах, обрывках туалетной бумаги...

Фото www.eg.ru,  www.newizv.ru