31 мая, совсем недавно, отмечался День памяти жертв политических репрессий. Отмечали, думаю, его не все. Для многих, особенно молодых, эта дата чисто историческая, слово «репрессии» привычно связано в умах лишь со сталинскими временами. И если бы не живой человек, давний горестный знакомый моей семьи, я бы, может, и не стала писать этот материал. Но вот она жертва, из плоти и крови. Мы встретились когда-то с ингушом Иссой Кодзоевым при очень печальных обстоятельствах. И я никогда не думала, что много позже именно благодаря этому мальчику узнаю, каково это, когда политика раздирает, разламывает всю долгую человеческую жизнь.

«Буду сеять доброе, вечное...»

Сейчас Исса КОДЗОЕВ - один из самых известных и уважаемых на Северном Кавказе писателей и борцов за независимость и мир в своей республике. Одновременно в России представители власти, госчиновники весьма высокого ранга считают его националистом и экстремистом. Газета «Коммерсант», например, за интервью с ним пару лет назад заработала судебный иск от Роскомнадзора. Я тоже читала это интервью. Оно называлось «С ингушей сорвалась резьба». Читала, и сердце екало на фразах, где Кодзоев говорит о русских жесткие и страшные вещи, а еще более страшные - о жизни в Ингушетии, где рыщут «эскадроны смерти».

Наверно, мне не по чину выносить свои суждения о том, кто прав, кто виноват в том, что кавказский узел такой тугой и кровавый. Но я твердо знаю, что наш Исса шел во взрослую жизнь чистым, окрыленным надеждами, готовым созидать.

Почему «наш»? Его детство и школьные годы прошли в Костанайской области. Он был депортирован сюда 6-летним.

Когда этот этап его жизни завершился, Исса не забыл Казахстан. В сентябре 1961 года моя сестра Ульяна Мостовая получила от него письмо. Она преподавала русский язык и литературу в школе села Ливановка Орджоникидзевского (ныне Камыстинского) района и была воспитателем в интернате. Исса был ее воспитанником.

«Дорогая Ульяна Лукьяновна! Шлю свой сердечный кавказский привет и самые наилучшие пожелания, - писал он с юношеским вдохновением, помноженным на темперамент горца. - Прошу Вас передать привет всем педагогам, которые учили меня... Годы бегут, как говорит наш народ, быстрее всадника. К преподавателю в памяти их воспитанников особая мера. Если он только строг, мы его не любим. Детям нужен друг. Преподаватель-друг негасимым огоньком согревает нас в холодных бурях и ведет честными, хорошими через всю жизнь...

Помните ли Вы тот день, когда я почти нагой пришел в интернат? Это было в декабре. На мне - полуботинки и рваный картуз. День был морозный, а я проехал более ста километров. Но этот день не был худшим в моей жизни. Худшее было раньше. Вам даже неизвестно, почему меня исключили из Денисовского интерната. Вот теперь, когда прошло много лет, я расскажу... Ругая меня, учитель ботаники плохо отозвался о моем покойном отце. Я швырнул в него гербарий, а потом сел на пол и зарыдал.

И вот на моем пути Вы, строгая, добрая учительница. Помните ли Вы, Ульяна Лукьяновна, тот пиджачок, который Вы дали мне, чтобы я не замерзал? А я помню, помню и то, как Вы нас с Мишей Жижко водили к себе домой и кормили, когда плохо было с питанием.

Моя мать умерла, когда мне было три месяца, плохо помню и отца. И, наверное, я бы вечно мерз, не будь Вас, многих учителей и других людей, тех, кто заменил мне родителей. Ульяна Лукьяновна, в школе я много шалил, много Вашего здоровья было потрачено на меня. Вы простите меня, моя добрая учительница!»

Исса писал также, что учится на пятом курсе педагогического института. Станет преподавателем русского и ингушского языков и литературы, будет сеять разумное, доброе, вечное. Он стал писать стихи, а рассказы Иссы уже печатались в газетах.

Педагоги часто получают вести от своих бывших учеников, но это письмо особое, потому что Исса был особым подростком - замкнутым, обидчивым. Но сестра видела и другое - как плохо одет этот сирота. Дома они с матерью нашли старый отцовский пиджак (отец погиб на фронте), перешили его, сделали подстежку, и Иссе стало теплее. А подкармливала сирот моя семья в основном пирожками с морковью и свеклой. Шли первые послевоенные годы, голодные, нищие.

В Ливановке Кодзоев окончил школу. Ингушам и чеченцам разрешили вернуться на родину. В 1957 году поступил на филфак Грозненского пединститута. Присылал воспитательнице не одно письмо, каждое было эмоциональным, полным любви к своей родине, написанным безупречным русским языком. Но вдруг связь прервалась. Ульяну пригласили в КГБ, чтобы охарактеризовала своего бывшего ученика. Зачем, почему? Это оставалось тайной многие годы. И только теперь, сопоставляя факты из биографии Кодзоева, я понимаю, что это было перед его отправкой в лагеря Мордовии.

«Я помню вас по-доброму»

Удивительно, но жизнь, несмотря на годы и пространства, тонкой ниточкой связывала меня и сестер (кроме Ульяны в школе работала и Прасковья) с Кодзоевым. В конце 80-х годов я летела из Сочи домой через Москву. Рейс на Кустанай долго откладывался, и потому надо было прислушиваться к объявлениям. И вот раздается: «Пассажир Исса Кодзоев, Вас ждут у стойки номер...» Услышав знакомое имя, я решила тоже пойти к этой стойке и увидела, как человек среднего роста, кудрявый, встретился с двумя дамами. Не решилась подойти, засомневалась - тот ли это Кодзоев, который когда-то запоем читал книжки, которые я, студентка университета, добывала у букинистов Ташкента и отсылала домой. Видела его только подростком. Когда рассказала сестрам об этой встрече, они воскликнули: «Невысокий, прихрамывает? Кудрявый? Ну конечно это наш Исса!»

А когда запылала Чечня и был неспокоен весь Кавказ, по ТВ прозвучало сообщение о национальном ингушском движении «Справедливость», его возглавил Исса Кодзоев. На экране появился человек с кудрявой, уже седой шевелюрой. И теперь уж я узнала его.

В 1997 году в редакцию джетыгаринской районной газеты «Авангард», где я работала редактором, пришла чеченка Зара Джанаралиева. Приехала к родственникам в наш район и в газету принесла свои, просто-таки пламенные стихи. Не поговорить с таким человеком, не узнать тревожные вести из первых уст было грешно. Она горячо говорила о своей маленькой родине, о том, что чеченцы безгранично верили России. Но когда Москва транслировала новогодние балы, ее родное селение Ачхой-Мартан бомбили в первый раз. Отец Зары не верил, что началась настоящая война, с ним случился инфаркт и вскоре он умер. От переживаний ослепла мать. Зара побывала в соседнем селе Самашки, оно было полностью разрушено, ошеломленная девушка бродила среди мертвых людей, животных, разбитых домов, где во дворах еще висело белье на веревках, а в детской коляске лежал бездыханный ребенок.

За все это я испытываю какую-то вину перед взволнованной горянкой и почему-то рассказываю ей о Кодзоеве, с которым, к сожалению, потеряна связь. Зара заявляет, что видела такого человека, и предлагает мне написать ему письмо, завтра она возвращается на Кавказ и передаст его. Пишу почти «на деревню дедушке».

И в декабре 1997 года приходит письмо, заказное, с уведомлением. Исса пишет:

- Здравствуйте, дорогие учителя! Ваше письмо дошло до меня. Спасибо! Рад узнать, что мои учителя живы и, надеюсь, здоровы. Храни вас Господь! Передайте Ульяне Лукьяновне, что я ее помню по-доброму... И Вас я помню, Мария Лукьяновна, и тот дом, где Вы тогда жили. Это мое детство, хотя счастливым назвать его трудно, но в нем были светлые промежутки - добрые люди...

После института он работал в сельской школе, был завучем. Затем четыре года находился в местах «не столь отдаленных». Приговор гласил: «За антисоветскую и националистическую деятельность». Вернулся, снова был учителем, редактором детского журнала «Радуга», литконсультантом республиканского драмтеатра. Затем «возглавил движение, которое свергло коммунистический режим в Ингушетии, потом - национально-освободительное движение...

- Имею большую семью, - писал он, - пять сыновей и три дочери, есть одна внучка... Все, что я написал, в рукописях лежит на полках. Вот Вам судьба писателя.

И подпись - «Ваш ученик Исса Кодзоев».

На этом письме отмечено, что в Нальчик оно поступило распечатанным.

«Все уже случилось»

Но оказалось, что главные испытания у Иссы Аюбовича еще впереди. Первый раз в мордовские лагеря он угодил за книгу «Казахстанский дневник», написанную по рассказам сосланных в 1944 году ингушей и чеченцев. (В 2007 году он издал книгу «Обвал», в которой описана борьба ингушских абреков с выселявшими их русскими солдатами, и тоже чуть не сел). В 1998 году на длительный срок несправедливо осужден его сын Зелимхан, кстати, он отбывает наказание там, где сидел и Исса. А в 2005 году в результате одной из спецопераций погиб сын Изнавур, талантливый художник, отец шестерых детей.

В том интервью, которое упоминается в начале материала, журналистка спрашивает Кодзоева:

- Вы не хотите уехать из России?

- Я хочу умереть на своей земле. Никуда не уеду. Все, что могло со мной случиться, уже случилось, - ответил он.

Больно читать такое. А жить с этим... Тешу себя надеждой, что и на расстоянии наше участие, сострадание, память согреют этого человека.

Из письма Иссы Кодзоева

В своем письме в 1997 году он писал, что в Ингушетии была настоящая война: «Поверьте - то, что Вы видели в фильмах о Второй мировой войне, - детская игра по сравнению с тем, что было здесь. Вайнахам (чеченцам и ингушам) в столетие два раза приходится доказывать, что они родились свободными людьми...»

Фото www.memo.ru