Фронт отступал, наступал, а дети росли. И война казалась им чем-то постоянным, хотя не менее от этого страшным. Так было и с Виктором. Жил он в Курской области, в селе Бобрышово, что расположилось как раз посредине между Курском и Белгородом. Немецкие войска пришли к ним ранней осенью 41 года.

Держали в страхе

- Хорошо помню, как вначале появились наши солдаты, немного постреляли и сразу же ушли, - рассказывает Виктор Иванович. - Вскоре появились немцы. Шли стройными колоннами, было много танков и машин. Глядя на эту мощь, у нас говорили, что такую армию победить невозможно.

Первые солдаты, которые остановились в селе, сразу же начали отлавливать кур и гусей, резать свиней и все съедать. Потом эти ушли, пришли другие. Это была эсэсовская часть. В селах назначали старост, а поскольку этот поселок до войны был райцентром, там появился бургомистр. Все из местных. Они начали сдавать немцам оставшихся партийных и советских работников. Их куда-то увезли. Они так и не вернулись. Всех, кто остался, обложили налогом.

- Сдавали яйца, молоко и все, что выращивали в своих огородах, - говорит Привалов. - Нас с матерью осталось трое детей (я старший), так вот - мать доит корову, а тут приходят немцы, забирают молоко и сливают в свои котелки. Правда, немного оставят на дне и дают нам попить.  Людей начали выгонять на строительство дорог, а весной заставляли на коровах распахивать огороды.

Из взрослых в селе остались только женщины и старики. Но однажды во время рождественских праздников, вдруг обнаружилось, что есть там и здоровые мужики. Откуда они взялись - непонятно. Они говорили, что попали в плен, но их отпустили. Позже немцы с ними обошлись достаточно круто. Где-то недалеко от поселка на оккупантов напал какой-то вооруженный отряд, после этого эсэсовцы сожгли дома на окраинной улице, а мужиков всех собрали, заставили снять шапки и подстриженных и бритых отводили в сторону. По этим признакам в них увидели наших военных. Увели их за село и расстреляли. 

По части расправы с мирными жителями каратели действовали безжалостно. Однажды устроили публичную казнь пятерых «провинившихся» женщин и мужчины. У них обнаружили вещи, которые они собрали с разбитого немецкого обоза. Оккупанты потребовали, чтобы растащенные вещи вернули, но никто этого не сделал.

- На улице поставили виселицы, согнали все село, и мы - детвора - туда сбежались, - вспоминает Привалов. - Зрелище страшное. Людям одевали петлю на шею и выбивали из-под ног табурет. У одной женщины веревка оборвалась, в толпе аж ахнули. Думали, ее после этого освободят. Так они перекинули другую веревку и все равно повесили. После этого все команды немцев выполняли беспрекословно.

Война ушла на запад

Вскоре этим ужасам пришел конец. Эсэсовцы ушли, пришла австрийская часть. Те вели себя иначе. Не свирепствовали. Солдаты утверждали, что они шахтеры, некоторые даже говорили по-русски.

- Что творилось на фронте, мы не знали, но однажды заметили, что австрияки чем-то встревожены, постоянно говорят: «Сталинград, пух-пух!»

Все стало ясно в феврале 43-го. Через село потянулась вереница отступающих.

- Они шли непрерывным потоком три дня, - рассказывает Виктор Иванович. - Это были уже другие немцы. Техники почти не было, некоторые из них были даже без оружия. Видел такую картину: едет повозка с немцами, к ней привязана корова, а за ее хвост держится солдат, чтобы не упасть. После ухода немцев весь день никого не было, потом появились наши солдаты. Несколько человек зашли к нам в дом, сказали, что уже несколько суток гонятся за фашистами, и попросили их накормить. Мать сварила картошку, они, обжигаясь, съели ее. Переночевали у нас, а рано утром ушли дальше. Потом пришли танки. Много танков. Их поставили возле каждого дома и замаскировали.

Фронт после этого закрепился в 30-40 км от села. Оттуда несколько суток шел непрерывный гул. А поскольку у поселка была станция, ее постоянно бомбили. Сельчане прятались по погребам или ямам, вырытым в огороде.

Только много позже, из мемуаров маршала Жукова Привалов узнал, что в их селе в то время был его штаб. Виктор Иванович помнит, как там ставили антенны, выселяли из ближайших домов людей. Потом штаб срочно убрали, а утром следующего дня это место немцы так отбомбили, что Привалов чуть не погиб.

Спасло то, что спрятался от бомбежки дома под печкой. Когда вышли потом с родственниками на улицу, то увидели, что рядом с ямой в огороде, где раньше укрывались от бомб,  огромная воронка. Многим односельчанам в тот день не повезло. В дом, где жила его дальняя родственница, попала бомба и от нее нашли только скальп на дереве.

 - Нас освобождали дважды, - вспоминает Привалов. - Первый, - на несколько дней, - после разгрома немцев под Москвой. Тогда в нашем селе шли большие бои. Было много погибших. Поскольку все происходило зимой, то хоронили где попало. Одного солдата закопали в нашем огороде. Потом всех собрали в братскую могилу в центре села. Там лежат останки более 400 человек. Когда в нашем селе были немцы, они своих солдат хоронили на площади перед зданием райкома партии. Наши пришли, их кресты убрали, а место это заровняли. Когда в 43-м фронт был рядом, мы постоянно боялись, что немцы вернутся. Слава богу, война пошла дальше, на запад. А на станции у нас еще до начала 50-х годов стояло более сотни свезенных туда разбитых танков.

После окончания школы Виктор Привалов учился в летном училище, летал на нескольких типах самолетов гражданской авиации и до ухода на пенсию возглавлял летный отряд Ан-24 в Костанайском авиапредприятии.

Фото Николая СОЛОВЬЕВА