Например, нижегородец Захар ПРИЛЕПИН, один из самых интересных сегодня российских авторов. Совсем скоро должны выйти сразу две его новые книги - «дополненное и расширенное» переиздание «Греха» вместе с «Ботинками, полными горячей водкой», а также новый роман «Черная обезьяна».

«Неприятная книга»

 - Захар, в прессе анонсируют скорый выход твоего нового романа, называя его то «социальным триллером», то вообще фантастикой. Ты правда решил сменить жанр?

- Это не триллер в чистом виде и не в чистом виде реалистический текст, я сам сейчас не пойму. Скорее - такая реалистическая фантазия, фантазия в жанре реализма... На самом деле достаточно жесткая книга - больше всего об отношениях мужчины и женщины, чем о какой-то там политике. И, конечно, я понимаю, что навлеку на себя - не гнев критиков, который меня не волнует (а я знаю, что он будет, потому что очень многие ждут со сладострастием книжки Захара Прилепина, чтобы истоптать ее в грязь), а... Я скорее с некоторой забавой жду, что люди начнут говорить о моей жизни личной, об отношениях с моей женой, хотя многие мои книги, как ты заметил, к реальности имеют не самое прямое отношение, а эта книга - вообще далекое отношение имеет. Но этого точно никому не докажешь, потому что в тексте опять действует такой более-менее альтер эго автора, и все, что там описано, будут с удовольствием транслировать на меня. Ради бога, хотите - транслируйте.

- Ты вообще пишешь быстро, а тут - три года...

- Просто она книжка такая... неприятная. Нет там ничего разумного-доброго-вечного. И «Грех», и «Патологии», и «Санькя» - это все-таки книжки, написанные о таких элементарных ценностях. Я недавно свое кредо так сформулировал: я - человек, говорящий элементарные вещи. И тот какой-никакой успех моих книжек - он как раз связан с тем, что у людей возникла ностальгия и нехватка этих самых... Ну чтобы кто-то всерьез произнес, что вот белое - это белое, а черное - черное, вот так жить стоило бы, а так - не стоило бы. А в этой книге я никаких правильных вещей не произношу, а произношу вещи...

- Неправильные?

- Не то что неправильные - это далеко не «Цветы зла» и не эстетизирование зла, а просто... Такое противное ощущение от жизни, такую брезгливость по отношению ко всему являет этот текст и этот герой, что мне сложно было книгу дописывать. У меня был пик такого настроения, когда и писать не хотелось, и ощущение было такое отвратительное самого себя и всего происходящего. Потом это прошло. Но я стал дописывать книжку, потому что... Людей, которые настроены ко мне негативно, это часто раздражает, но я опять наступлю на те же грабли и скажу честно: потому что у меня стали кончаться деньги. И я решил: ну вот лежит текст недописанный - допишу его и запродам. Деньги-то нужны.

- Ты говорил как-то, что придумал роман-путешествие...

- Придумал, да, название и первую фразу, но, наверное, не буду его писать, потому что эта сюжетная линия другими людьми уже проработана.

- Сверхзадача твоей биографии Леонида Леонова, как я понимаю, - не просто составить жизнеописание, а «реабилитировать» незаслуженно забытого большого писателя ХХ века, вернуть его читателю. Ты обмолвился, что взялся бы еще за одну книгу серии ЖЗЛ - Аркадия Гайдара. Здесь тоже присутствует этот мотив?

- В данном случае, думаю, нет... Вообще, стоило бы делать большой учебник по советской литературе - не по советской, а по литературе ХХ века - и выстраивать новую иерархию, не такую колченогую, какая есть. Я не устану повторять, что, допустим, имя Юрия Кузнецова должно быть соразмерно имени Бродского - он должен присутствовать в школьном, в университетском курсе, каком угодно. И так далее... Вот, а Гайдар - тут более-менее все в порядке. Книжки переиздаются, и какие возможно читать нынешней молодежи - те будут читаться. Мой сын читал с удовольствием «Школу», еще кое-что. В Гайдаре мне, в отличие от Леонова, привлекательна страшная самурайская страстная его жизнь чудовищная. Мне достаточно было одной фразы из его дневника: «Мне снились люди, убитые мной в детстве», чтобы у меня оторопь прошла внутренняя и страшно захотелось про этого человека написать. Тут - судьба...

- То есть он тебя интересует в первую очередь как личность, а не как литератор?

- Как литератор он гениален, но как личность - больше всего. Я даже хотел написать про него художественную книжку, но потом решил, что, наверное, не буду. У Тынянова это получалось, а вообще - странно... Я много читал романов про Есенина - ну глуповато! Невозможно вкладывать в уста гения наши человеческие слова. Если мы этим занимаемся, нужно быть как минимум соразмерным гению.

Навигатор от Прилепина

- Какие книги, прочитанные тобой в последнее время, ты бы рекомендовал прочесть всем?

- Владислав Отрошенко - очень хороший писатель: «Двор прадеда Гриши» и «Новочеркасск». Совершенно великолепная, образцовая в своем жанре и даже шире жанра - книга Павла Басинского «Лев Толстой. Бегство из рая». Это даже не биография, а история последних дней Льва Толстого, но в итоге вышла вся биография, потому что пришлось с детства все рассказывать, иначе бы не получилось. Книжка великолепнейшая просто! Думаю, наверняка она получит «Большую книгу», и заслуженно.

Не получит «Большую книгу» - хотя мог бы и получить - роман «Чертово колесо» Михаила Гиголашвили, убедительная и затягивающая книга. Я вообще люблю большие книги, все мои любимые книги - большие: «Тихий Дон», «Иосиф и его братья», «Каменный мост» Александра Терехова - я его ставлю ничтоже сумняшеся в этот ряд через запятую и даже нисколько не стесняюсь этого. «Чертово колесо» - книга другого порядка, но дико интересная. Она про позднесоветские годы, про ситуацию в Грузии, про наркоманию, про коррупцию, а на самом деле - про то, что собой представляет человек.

Хорошая книга Васи Голованова «Остров». Единственное, что меня у Васи всегда раздражает - это его такой ни к селу ни к городу антисоветизм. Он пишет про свои душевные искания или экологическую ситуацию на планете - и нет-нет да воткнет слова про «семьдесят лет тотального кошмара и ужаса», причем никакого значения это не имеет... Я у многих это замечаю, вот читал книжку актера Александра Абдулова, она начинается словами: «Семьдесят лет в нашей стране все занимались не своим делом». Читаю и думаю: дядя Саша, ты о ком это говоришь? О себе? О Марке Захарове? Так что обидно за Васю Голованова, но его книжка «Остров» очень хороша.

Олег Ермаков - замечательный писатель, тоже рекомендую, читал недавно его сборник повестей и рассказов «Возвращение в Кандагар». Очень сильный писатель, в самом первом ряду для меня.

- Тебе известно, как твои книги продаются не в Москве?

- Думаю, продаются не то что вяло, а просто их там нет. Может, только в крупных городах... Когда мы ехали на паровозе с писателями от Красноярска до Читы - в Красноярске наши книги еще были, а к Улан-Удэ их уже не осталось.

- Кто виноват?

- Конечно, книготорговая система, которая умерла. Книготорговцы занимаются своим бизнесом, они - не любопытствующие. Они могли бы картошку продавать с тем же успехом, а продают книги, поэтому закупают то, что знают наверняка. Вот сейчас Минаев модный, еще - Глуховский. Ну в телевизоре видят Соловьева, Гришковца... Ну Маринина, Донцова идут всегда прекрасно. А литература как таковая остается за бортом практически вся, дальше центральной России она не уходит! Нужно огромные проделывать усилия, чтобы проломиться.

- В Москве не только продается львиная доля книг, но и проживает львиная доля писателей. Однако с появлением Интернета и всего подобного граница между столицей и провинцией все же несколько размывается... Нет ли у тебя слабенького, но все же такого геополитического оптимизма по этому поводу?

- Вполне возможно... Но не в том дело, что, например, Михаил Тарковский живет далеко от Москвы, а в том, что он - вне телефона и вне Интернета. А так - никаких проблем нет. Нет,ни малейшей необходимости быть в Москве. Текста вполне достаточно - вот этой минимальной связи с миром. Я знаю огромное количество писателей в Москве, у которых и в Москве ничего не происходит...

«Зачем не облил его чаем?»

- На встрече с читателями тебя спросили о том, почему ты позволяешь себе использовать в книгах нецензурную лексику...

- Давайте еще у Шолохова спросим, зачем он ругался матом, или там у Пушкина! А потом, мне достаточно сложно описывать «пацанский» быт или быт мужиков, воюющих в Чечне, избавляя себя от нецензурной брани, которая обладает колоссальным количеством экспрессии человеческой. Мы смотрим телевидение, откуда такое количество омерзительной пошлости в нас вливают с утра до вечера - и нас нисколько это не смущает, потому что они не ругаются матом!

- В прессе можно найти целую серию мифов о Прилепине: ты то брутален, то нарциссичен, то буржуазен, то гламурен... Ты сам как ко всему этому относишься?

- Часть этих мифов отчасти мной самим порождена, осмысленно. Что греха таить, есть такая вещь, как литературная стратегия, и одной из составляющих моей стратегии было - раздражать глупцов, людей, которые хотят раздражаться. Это появилось не сразу, а постепенно, когда я понял, что, какими бы ни были мои действия, людям, которые хотят относиться ко мне дурно, будет не нравиться все! Самый очевидный пример - эти приходы и неприходы к Путину. Сначала я взял и пошел на встречу с Путиным и вел себя там достаточно, как мне кажется, адекватно - был едва ли не единственным человеком наряду с Шевчуком, который за последнее время поговорил с ним на серьезные темы. И какое это, боже мой, вызвало раздражение! Одни говорили: что это такое, зачем ты вообще там разговаривал, зачем не облил его чаем... Потом я не пошел к Путину, и чуть ли не те же самые люди стали говорить: почему ты не пошел, надо было пойти и сказать все ему... Что ни делай - ты всегда будешь не прав!

Какой я есть на самом деле - за это должны говорить другие вещи, а не я сам. Обо всем говорят жизнь, поведение, текст. Такая смиренная последовательность человеческого действия, которая в итоге побеждает все, мне так кажется.

Фото www.litlive.ru