Наверно, Костя - это все-таки слишком фамильярно для худрука «Сатирикона», одного из самых посещаемых российских театров, режиссера, педагога и до сих пор эталонного актера, умеющего сыграть паука и короля, станцевать роль и погрузиться в душевное подполье персонажа... Но сам сын великого Аркадия Райкина не раз говорил в интервью, что при всей любви к отцу не обижается, когда собеседник не может вспомнить его отчества. Наследный принц, могущий всю жизнь жить на ренту с фамилии Райкин, он предпочел собственный путь.

И поселился в театре

Видимо, ему так часто повторяли сентенцию «на детях гениев природа отдыхает», что он решил не давать природе ни единого шанса на отдых. Работа - его способ существования. В минуты интервью, встреч он напоминает химика, у которого где-то там, в лаборатории, идет опыт и колба стоит на огне. Вроде и включен, и азартен, и адекватен, но душа витает.

Он проснулся знаменитым после «Труффальдино из Бергамо». Буквально «станцевав» роль, он влюбил в свою грациозную некрасивость миллионы. Казалось, и маска найдена, и путь открыт, а лавры русского «Майкла Джексона» с гуттаперчевым телом и идеальным чувством ритма сами идут в руки. Но, придя в «Сатирикон», Константин Райкин практически отказался от съемок. И как поселился в театре, так и продолжает жить в нем с 10 утра до ночи.

Привилегия, которую он считает возможной для себя за «каторжный труд руководителя», - самому приглашать режиссеров и участвовать в процессе выбора пьесы и роли. Его способ существования в чем-то уникален. Гастролерское премьерство в труппе, свобода играть спектакли, руководствуясь прежде всего собственными желаниями и интересами. И при этом - школьное послушание режиссеру в процессе работы, полная отдача себя в руки выбранного мастера.

Часто вспоминает, как изо всех сил сжимал зубы во время работы с Петром Фоменко над спектаклем «Великолепный рогоносец». Как держался из последних сил, чтобы не сказать режиссеру, насколько измотан он способом репетиций, где каждая мизансцена и каждая интонация меняются по двести раз. Сорвался только накануне последнего прогона. Долгий нервный монолог (как выяснилось, была включена трансляция) слушал весь театр. А утром на генеральной роль пошла... Безумец с детскими глазами доверчиво и с азартом отдавался владевшему им демону ревности. Райкин играл превращение человека в маньяка, восторг этого превращения и его кошмар.

Перерождение человека, мучительное сращивание человека и беса - тема для Райкина постоянная. Сыгранные им «мелкие бесы» вошли в историю театра. Как-то Райкин сформулировал свою тягу к людям из подполья: «Играя отталкивающий характер, сам будто чище становишься, словно скверну из себя выжимаешь».

Отцы и дети

Константин родился в театральной семье в 1950 году. Отец Аркадий Исаакович Райкин - художественный руководитель Ленинградского Государственного театра миниатюр  вместе женой, Руфью Марковной, постоянно гастролировали, а вместе с ними и маленький Костя, которого часто носили в рюкзаке. И его старшая сестра Екатерина. В столице семья Райкиных бывала пару месяцев в году, жили в гостинице «Москва», в номере, который почти за четверть века стал для них вторым домом. Когда родители были на репетициях или спектаклях, за Костей присматривала бабушка. Потом появилась няня...

- Я очень переживал, когда моя няня, чрезвычайно заботливая, но жутко невежественная женщина, принималась кричать в общественном месте: «Это сын Райкина идет, пропустите его без очереди!» Мне казалось, что я обкакаюсь от стыда, -  вспоминает Константин Аркадьевич.

Костя рос очень энергичным, посещал секцию спортивной гимнастики и отлично учился. Мама Кости очень опекала мужа, а сам Аркадий Исаакович, по воспоминаниям его дочери Екатерины, «не знал, в каком классе и как учатся его дети».

- Да, мама действительно была очень занята отцом, - рассказывает Константин Аркадьевич. - Но не в классах и оценках дело - не они определяют взаимоотношение. «Качество» родителей определяется атмосферой в семье. И способом воспитания, который к детям применяется. Мои родители воспитывали собой. Не словом и указательным пальцем, а существованием - сутью поведения.

Костя учился в классе с биологическим уклоном и большую часть своего свободного времени пропадал в Ленинградском зоопарке, убирая клетки. Он даже хотел пойти на биофак Ленинградского университета... Казалось, что, если он выберет не актерскую профессию, то все его начнут уже воспринимать как личность, а не как сына Райкина.

Отец, писали потом биографы, в глубине души верил, что Костя пойдет по его стопам, но не давил на сына, давая ему возможность найти себя. И вот, когда родители уехали на очередные гастроли, Костя отправился в Москву - попытать счастье в Щукинском училище. Конкурс был астрономический, поэтому ему хотелось придумать что-то этакое, чтобы сразу же удивить приемную комиссию. Войдя в аудиторию, он, как заведенный, что-то читал, плясал, делал пародии на животных. И... получилось, он миновал второй тур - после первого его сразу же допустили к третьему. Который он тоже прошел блестяще и после экзаменов был принят в «Щуку». Метания относительно будущей профессии кончились.

Прямая речь

Все интервью с Райкиным - интересны. Даже когда тот, кто спрашивает, заведомо не дотягивает до интеллектуального уровня Константина Аркадьевича. Обаяние райкинского ума, способа мышления, способа существования способны «позолотить» многие страницы написанного о нем. Приводим несколько фрагментов из интервью с ним.

- Если ты считаешь, что этот твой герой - мерзавец, как можно его играть и любить?

- Когда ты играешь мерзавца, ты пытаешься его оправдать изнутри. Даже законченный мерзавец имеет свою логику. Ты хочешь понять причину его изощренной ненависти зло. И это понимание делает зло менее опасным. Хороший человек от плохого отличается не тем, что в хороших нет плохих мыслей. Если совсем нет, то это убогость. В человеке обязательно должно быть дерьмо, иначе он не человек... И у последней сволочи есть свои взлеты. Где определение, что такое законченный мерзавец? Разве ответ на этот вопрос не может стать предметом для искусства?

- Однако выяснилось, что многие преступники черпают идеи для своих преступлений из фильмов, пьес. Наверное, должны быть границы дозволенного. Одно дело, когда все мальчишки хотят повторять Гарри Поттера, другое - Чикатило.

- Это очень советское понимание. В искусстве не должно быть никаких границ. Оно - никому ничего не должно.

- ...то есть профессия актера - способ самосовершенствования?

- Да. Актер, развиваясь профессионально, и как человек становится лучше. Это путь к Богу, если актер настоящий. Не правы те наши православные священники, которые говорят, что театр - грех.

- Когда вы говорите «наша православная церковь», вы имеете в виду ее географическое расположение или свое вероисповедание?

- Я крестился в православие. Я человек по сути русский - по культуре, языку, менталитету. Потому - православие. Национальность и вероисповедание - разные вещи, правда? Я ощутил потребность к этому приходу, сознательно, уже совсем взрослым, я решил определиться в этом вопросе. Может, прозвучит смешно, но я боюсь остаться... без учета. Там. Потом. Боюсь не значиться в списках. (Улыбается чуть смущенно). 

- Сколько длится ваш рабочий день?

- Не считал. Встаю в шесть утра. Без пятнадцати семь я выезжаю из-за города, чтобы проскочить пробки, - и приезжаю в театр. Работаю целый день, без выходных. Вечером после спектакля еду домой. Это нормально. Так всю жизнь.

- Хотели бы, чтобы дети продолжили династию Райкиных?

- Мне совершенно все равно. Абсолютно. Я хочу, чтобы мои дети были счастливы - вот и все. Чтобы они занимались тем, к чему их предрасположила природа. Мне совершенно наплевать на династию. Если природа зовет к театру - пусть занимаются театром. Если к океану - пусть океаном.

- Вам нравится зарабатывать деньги?

- Я стал понимать, что такое стиль, ощущать красоту дорогих вещей. Не могу сказать, что это врожденное. Скорее, работавшие со мной режиссеры и художники меня этому научили. Я могу быть гурманом, могу вкусно поесть, могу различать оттенки букета в винах, но в то же время спокойно отнесусь к тому, что у меня не будет ничего и я буду есть одну гречневую кашу. Мне относительно все равно, где жить и спать. Я могу спать прямо здесь, в театре, как это иногда бывает. У меня небольшая квартира, которую я очень люблю. Иногда думаю, что хорошо бы переехать в большую, но начинаю прикидывать, сколько мне придется на эту квартиру работать, мучиться, занимать, перезанимать - и торможу.

Когда-то я зарабатывал деньги эстрадой, давая много концертов, снимался в кино. Сейчас от этого отказался, потому что хочу посвятить театру все время, которого у меня не так много и осталось. Театр - это же такая прорва, в нее сколько ни кинешь - все мало. Такая жадная пасть, вечно голодная...

Я мог бы быть богатым человеком - богатым в самом серьезном смысле этого слова. Но я сделал свой выбор и ничуть об этом не жалею.