Там, где речка Лядова, прорезав известковые и глинистые холмы устремляется в Днестр, раскинулось село Выше-Ольчедаев. До  Великой Отечественной войны на речке работали две водяные мельницы с тремя жерновами каждая, которые обеспечивали потребности окружных сел и хуторов в муке. Рядом с мельницами были два крепкие каменные арочные моста. Между мельницами, на левом берегу, размещался сахарный завод, возле которого была деревянная плотина со шлюзами. Работники завода составляли в селе интеллектуальную элиту. За селом простирался лес, большой и дремучий, носящий имя  Кизя.

Зимой 1942 года фашисты замучили лесника и его сына за содействие партизанам. Целую неделю покойники лежали на сооруженном постаменте для устрашения населения. Во время войны завод не работал, он был разбомблен и разграблен. По речке была образована пограничная линия  между оккупационными войсками. Левый берег - румынский, правый - немецкий. На мостах часовые с двух сторон, по ночам патрули с двух сторон по берегам речки. Переходы только днем по пропускам. 

Володя был самым младшим в семье Голумбевских. В 1944 году летом ему исполнилось 16 лет. Он жил с родителями в селе. Родителям было под 60 лет. Его родная сестра Оля жила с тремя детьми при сахарном заводе, где работали она и ее муж. Володя был рослым парнем - крепким, статным, с загадочной смуглостью на лице и карими глазами. На противоположной стороне села жила с матерью его зазноба, к которой он часто забредал по ночам, так как днем было нельзя из-за облав для отправки молодежи в Германию. Он уже был на учете, но каждый раз, когда начиналась отправка, переходил на румынскую сторону к сестре. Он даже умудрялся зимой и летом переводить скот через речку. Несколько раз по нему стреляли вдогонку, пускали за ним овчарок. Трех собак, настигавших его, он зарезал и убежал. Остальные не догоняли, так как следы он посыпал табачным порошком. А когда стало совсем плохо, перебрался к сестре и больше не возвращался на немецкую сторону.

Было начало июля 1944 года. Володя пошел к знакомой тетке Катерине, которая жила на хуторе в 7 км от завода, в полуразрушенном поместье какого-то польского пана, которое при советской власти было полевым станом для механизаторов. Хутор звали Дубинкой - там росли три громадных дуба, которые были окружены большим старым яблоневым садом, где было с десяток деревьев очень крупной черешни. Эта женщина ежегодно приносила Оле черешню на продажу. Володя ушел к тете Катерине облачной ночью и возвращался с двумя ведрами черешни на зорьке, когда его рядом с хутором настиг наряд полевой жандармерии во главе с ее начальником, прославившимся своей звериной жестокостью. Катерина услышала крик со стороны дороги и поняла, что он попался в руки палачам. Ужасный крик продолжался 30-40 минут, затем все затихло. Выстрелов не было, и она пошла посмотреть на место, где ей открылось зрелище, от которого руки и ноги похолодели. У дороги торчали из земли четыре деревянных кола, на которые были привязаны веревки. Между кольями в сырой земле была выбита вмятина человеческим телом, похожая на распятие, в которой была кровь. Брызги крови были также рядом с распятием. Володи не было, только разбросанные ягоды черешни и косточки от них.

На другой день Катерина пошла на завод к Оле и рассказала о случившемся. Через два дня Оля взяла самогон, которым промышляла среди румын, чтоб кормить детей, добыла рейхсмарки, выпросила пропуск в претуре и подалась на станцию  Вендичаны, где размещалась пересыльная тюрьма для арестованных. Спустя две недели, ночью, черная от грязи, оборванная, с кровоподтеками на лице и руках она появилась у родителей и сказала, что Володя в сарае, спрятан в соломе. Сама упала в обморок, как потом выяснилось, от голодания. Все, что у нее было из еды, она отдавала Володе. Отоспавшись, она все рассказала. А дело было так.

Прибыв в Вендичаны, надо было узнать, есть ли Володя в тюрьме и в каком он состоянии, разведать все возможное о тюремной охране, завести знакомства, а также получить свидание с ним. На третий день они увиделись. Узнать парня было невозможно. Руки в запястьях и щиколотки на ногах были растерты до кости, лицо и голова были почти синие и в кровавых ранах, а спина - как сплошное кроваво-мясное месиво. Подыматься сам Володя не мог. Подпаивая охрану цуйкой, каждый день приносила ему еду, а в воскресенье ночью, по тайной договоренности с охраной, вывела его за станцию как можно подальше, где они в кустах на берегу речки прятались до следующей ночи. Затем по берегу целую неделю ночами пробирались в свое село. Оля моментами забывала о себе, глядя на муки брата. Только мужество и крепкое здоровье спасли его от гибели. Так было. Добавить нечего.

В сарае Володя пролежал более двух недель. И в один из солнечных летних дней из-за железнодорожного полотна прострочили пулеметные и автоматные очереди, а из-за речки грохнуло несколько выстрелов из пушки. Через 15-20 минут появились советские солдаты в пилотках со звездочками. Люди еще не знали, что уже три часа назад румыны сбежали за речку.

Через неделю Володю забрали в военный госпиталь, где он пролежал целый месяц. Последнее письмо от сына родители получили через два с половиной месяца из Венгрии. Вскоре оттуда же было получено извещение из части о том, что Володя ушел в разведку и не вернулся вместе с разведгруппой. Так родители и сестра не узнали, где погиб и захоронен их любимый и многострадальный сын и брат.

И только тогда Оля Голумбевская поняла, почему ей удалось вырвать Володю из тюрьмы, но не удалось сохранить ему жизнь. Жесточайшая война не окончена, она продолжалась, Советская Армия наступала, громила фашистов и их союзников, поэтому оккупантам уже было не до тюрем, нужно было спасать свои собственные  шкуры.

После войны Ольга Голумбевская какое-то время жила в Костанае, потом переехала в Россию - к сыну. В прошлом году ее не стало.

Фото из семейного архива Анатолия ТУРЯТКО