В 2005 году «Наша Газета» публиковала два материала под общим названием «Хроники провинциального эссеиста». В них речь шла о некоторых фактах из прошлого области, которые привлекли мое внимание как краеведа. Вокруг одних я продолжал «глубокое бурение», другие тихонько лежали в дальних уголках памяти. Но со временем я стал замечать, как доселе вроде бы не связанные между собой «мои» исторические эпизоды и находки начали как бы прорастать друг в друга.   

Даешь пианино!

Спрессованное временем сознание соединяет вроде бы несовместимое - старое облезлое пианино и фрейлину двора Его императорского величества. Впрочем, все по порядку. Я уже рассказывал в «НГ», как в 1973 году, работая учителем в зерносовхозе им. Чехова Урицкого (сейчас Сарыкольского) района, нашел старинное пианино. К сегодняшнему дню к этой моей краеведческой истории добавилось подробностей. А тогда мы ставили дипломный спектакль по пьесе Виктора Розова «В добрый час!», героиня которого играет на пианино. Сделать купюры в тексте, чтобы как-то обойти место с игрой, было невозможно. Словом - даешь пианино! Где взять? Вспомнили: в детском саду есть старое, никому не нужное, стоящее с незапамятных времен. Перетащили в ДК. Вид у инструмента был явно не выставочный. Один из участников нашего театрального коллектива даже предложил его покрасить печным лаком. Идею дружно забраковали, но оттирали инструмент, чем можно, очень долго и тщательно, и вскоре на крышке появилась надпись «Frimler» 18...» Дальше не читалось.

Спектакль сыграли, вместо игры на совершенно расстроенном инструменте звучала запись, но само присутствие на сцене настоящего пианино декорации обогащало...  Пианино так и осталось в ДК. Кстати, тяжелым оно было неимоверно, куда там нынешним.

Прошли годы. Уже в райцентре мы взялись ставить «Варшавскую мелодию», и вновь потребовалось пианино. Вспомнился «Фримлер», за ним снаряжен был автоклуб, но инструмента в чеховском Доме культуры не оказалось. «Забрали в музей», - не без гордости сообщили нам. Думаю, приезжала какая-нибудь концертная бригада и нашелся в ней человек, сумевший оценить наш антиквариат. А музей стал просто благовидным предлогом увезти его без следа. Тем более что позже в областном краеведческом музее я по сельской наивности попробовал найти чеховский инструмент. Но получилось, как у Остапа Бендера: «Что-то я не видел там рояля за номером 21/42».

Ну что ж, казалось бы, неведомо откуда взялось и неведомо куда делось. Но спустя годы история появления пианино получила прояснение, по пути дав ответы на многое другое неясное и неведомое.

Начиналась Анновка с храма

В начале ушедшего ХХ века в эти края была снаряжена одна из многих экспедиций, имевшая своей целью определить места, удобные для хлебопашества. Экспедиция двигалась на 13 конных повозках, в том числе были две кареты, в одной из которых ехала известная своей миссионерской деятельностью фрейлина двора его императорского величества Анна Шереметьева. Экспедиция довольно точно определила наиболее плодородные земли в районе нынешнего Чеховского сельского округа. Сама Анна пожелала, чтобы на берегу озера была заложена церковь. И поставила при этом условие, чтобы поселок при церкви назвали Анновкой. Пожелание было исполнено. (Анновским потом называли и озеро). Вернувшись в Кустанай, Шереметьева нашла подрядчиков, сразу оплатив едва ли не всю стоимость строительства.

В первый же год было завезено без малого 2 тыс. пудов извести. В огромной, выкопанной неподалеку от озера яме ее гасили. Позже она и стала основой для формовки кирпича и основой вяжущего раствора для кладки.

Церковь строили несколько лет. По воспоминаниям старожилов, это был красивейший семикупольный храм, правда, с печальной историей. Однако последствия экспедиции имели и другое продолжение.

Надо только сильно прищуриться

Государь-император даровал за заслуги перед отечеством некоему генералу-аншефу Лидбергу 40 тыс. десятин земли. Огромный земляной надел  в наших степях Лидберг принял с благодарностью и воодушевлением. Площадь надела распространялась на северную часть Чеховского сельского округа, а другим краем уходила в земли нынешнего Узункольского района.

В свое время, в 70-х годах, в окрестностях центральной усадьбы совхоза им. Чехова я видел земляные валы, тянувшиеся строго по прямой линии. Они напоминали маленький грейдер с явно выделенными кюветами. Тогда я недоумевал: кто и когда строил эти «грейдеры», искусственность и давность происхождения которых не вызывала сомнений. Между тем ничего загадочного в их появлении не было. Генерал Лидберг, прибыв на место дарованного ему участка, определил его границы. Нанял местных жителей и в течение двух лет окопал свои владения, обнеся их тем самым земляным валом, который через 70 лет стал восприниматься как «грейдерки».

В это же время им был построен дом с надворными постройками - своеобразная усадьба. Генерал обосновался всерьез и надолго. Точное место его поселения теперь уже установить трудно. Поселок, близ которого обосновался Лидберг, долго называли Генеральским. Однако в реестре населенных пунктов, прослеживаемых на этой территории с 1752 года, поселка с таким названием нет, хотя живописных названий хватало: Гренадерский, Культурный и т. д. Скорее всего, поселок, имевший другое название, в народе стали называть Генеральским просто по месту проживания генерала. Он впоследствии перевез семью со всеми детьми, учителями и челядью, прибыло и то самое пианино «Фримлер».

Но чертово время брало свое: перевороты, неоднократная смена властей. Словом, зевать было нельзя, попав под пресс или красных, или белых, правых и левых, Все они не очень глубоко задумывались, ставя к стенке неугодных. В Анновке был сформирован партизанский отряд братьев Ковалевых. Отряд насчитывал до 200 сабель, имел четкую структуру управления и вовсе не являлся аморфным сборищем.

Лидберг хорошо понимал, чем ему грозит надвигающееся время, и в один день бежал. Бежал достаточно скрытно. По воспоминаниям старожилов: «Еще вечером в доме «блюмкали» на пианине, а утром всех и след простыл». Лидберг бежал, бросив все движимое и недвижимое, и, конечно же, тот самый инструмент работы немецких мастеров.

Вступившие в усадьбу партизаны Ковалевы хотели устроить погром, но старший из братьев Дмитрий Ковалев пресек его на корню, лишь приказав забрать в Анновку пианино. По тем временам, конечно же, диво дивное.

Церковь не ужилась с Советской властью, в ней когда-то был клуб, а позже она была вовсе разрушена местными вандалами, но и сейчас оставшиеся стены производят сильное впечатление.

Лидберг исчез бесследно, хотя в числе организаторов «зеленого» движения 1919-1920-х годов упоминается некто Лидберг. Очень может быть, что это и был наш генерал-аншеф, так и не реализовавший всех своих планов. Земляные валы, ограждавшие его собственность, конечно, большей частью распаханы, но кое-где сохранились до сих пор, простояв около века.

Пианино в 60-е годы было передано в детский сад совхоза им. Чехова, отделением которого стала Анновка, и при моем абсолютно незаинтересованном участии бесследно исчезло.

Дивишься хитросплетениям, которые закручивает время, соединяя несовместимое, разрывая единое, проявляясь сквозь толщу лет неясными обрывками сохраненного людьми и дошедшими до нас руинами.

Удивительно и поучительно. Надо только внимательно, с искренним любопытством, сильно прищурившись, вглядеться в немые свидетельства давно ушедшего времени. Хотя бы в то же самое старое пианино, нанизавшее на себя как на немыслимую сюжетную линию судьбы людей, их дела, нравы и порядки отшумевшего и почти забытого.

Вопросы на будущее

Пробуя найти иллюстрации к этому материалу, редакция «НГ» столкнулась вот с чем. Не удалось в Интернете обнаружить хоть какую-нибудь информацию о музыкальных инструментах фирмы Frimler. Даже на специализированных сайтах, где размещаются сведения об антиквариате. Зато выяснилось, что есть немецкая фирма Irmler, основанная в начале 19-го века. То есть на крышке ирмлеровского инструмента вполне могло быть написано «Irmler 18...» Одно из объявлений в Интернете о продаже старинного инструмента выглядит так: «Пианино Irmler, начало 20-го (наверно) века, цвет черный, с виду облезлое и покоцанное...» Согласитесь, очень похоже на чеховский инструмент, надпись на крышке которого из-за такой же облезлости могла быть не совсем правильно прочитана.

Фото из архива В. СТАРОДУБА