Важных дат в истории Второй мировой войны не счесть. Одни и сейчас вспоминаются ежегодно, стоит только произнести кодовые слова «Сталинград», «Прохоровка», «Курская дуга». Другие сегодня, как и прежде, остаются для большинства полузакрытыми страницами истории. «Листают» их редко, а жаль. Тем более что до сих пор живы непосредственные участники тех событий. Например, Финской кампании, которая завершилась в марте 1940 года и в которой участвовал казахстанец Николай ШКАРИН.

Начинали войну в буденновках

Николай Петрович давно живет в Костанае, ему 92-й год, он бодр, подтянут, с прекрасной памятью. Для Шкарина мирная жизнь прервалась 30 ноября 1939 года, в день объявления начала военных действий против Финляндии. Советская историография четко отделяла эту советско-финскую войну от Великой Отечественной. Но в массовом сознании они все равно закрепились как прелюдия к войне СССР против фашистской Германии.

Длившаяся всего 104 дня Финская кампания 1939-1940 годов, безусловно, считалась для Советского Союза победной. Но Красной Армии она преподнесла немало горьких уроков.

- На финскую я отправился из Семипалатинска, - вспоминает Николай Петрович, - пункт назначения - Архангельск. Нас было 1200 человек. Ехали, надо сказать, в жутких условиях. В товарных, так называемых телячьих, вагонах добирались целых 12 суток.

Уже на севере Шкарин прошел подготовку в школе артиллеристов, в феврале принял присягу и отправился на фронт. К этому времени у советских войск уже был опыт  неудачных попыток прорыва оборонительной линии Маннергейма и вообще опыт войны, начатой без учета специфики этого края.

- Одежда была совсем не по климату, - говорит ветеран, - шинели,  буденновки. У многих бойцов были серьезные обморожения. А снега! Ведь лежали, наверно, полутораметровым слоем. Наши узкие лыжи, в отличие от финских широких, проваливались в эту толщу. Снег, кроме того, скрывал рельеф местности, незамерзающие болота. Мы теряли лошадей, технику. Главное - гибли бойцы практически без боя.

Большой урон, вспоминает Шкарин, наносили финские снайперы - «кукушки» или шуцкоровцы, «гнездящиеся» в густых верхушках елей. Николай Петрович утверждает, что сидеть там стрелки могли до трех суток. Лица смазывали каким-то защитным кремом. Чтобы не замерзнуть, обогревались бутылками со специальным химическим составом, в нем присутствовала соляная кислота. При добавлении в такую грелку соли начиналась реакция, идущая с выделением тепла.

Но постепенно наши приспособились. Вместо спецкрема выдавали гусиный жир, появились полушубки и валенки вместо сапог. Бойцы получили в достатке средства подрыва дотов и дзотов. В феврале линия Маннергейма была прорвана, а завершилась кампания взятием Выборга. С 12 часов 13 марта 1940 года по подписанному накануне мирному договору военные действия были прекращены.  

- Может, об этой кампании вспоминают мало и редко потому, что слишком много людей погибло нелепо в очень короткий срок, - с горечью говорит Николай Петрович.

Данные о потерях разнятся. Например, по данным сайта chrono.info, общая убыль в войсках (в том числе обмороженных и заболевших) за три месяца составила 391,8 тыс. из армии в 1 млн человек.

Северные конвои

В военной биографии Николая Шкарина есть и еще события, о которых историки не часто вспоминают. Это северные конвои, доставлявшие по ленд-лизу союзническую помощь СССР. Об одном писатель Валентин Пикуль рассказал в романе «Реквием каравану PQ-17». Шкарин - не романист, но зато у него история без художественного вымысла.

- 22 июня 1941 года отправили меня в 310-й московский пушечно-артиллерийский полк Верховного командования, - рассказывает он. - После соответствующей подготовки предстояло сопровождать корабли. Они шли к нам из портов Северной Атлантики, союзники - США и Великобритания - отправляли морем паровозы, танки, пушки, самолеты, дюралюминий для авиастроения, станки, продовольствие, обмундирование, даже аммонал - взрывчатое вещество. Иностранные суда сопровождались своими службами до условной водной границы. Нам сопровождать их до берега предстояло еще миль 700. Постоянными были налеты вражеской авиации. Бомбардировщики взлетали с территории Финляндии и Норвегии. Мы противостояли своими зенитными орудиями. Довелось мне сбивать не один вражеский самолет. Но опасность состояла еще и в том, что сбитый самолет, падая, мог угодить в корабль. Поэтому старались при налетах уводить суда ближе к льдам. Иногда их корпуса угрожающе скрежетали. Но зато и бомбардировщики, пикируя, рисковали врезаться в огромные ледяные глыбы, поэтому обычно предпочитали возвращаться на базу.

Шкарин называет конвои рейдами. В июне 1942 года, вспоминает, встречали 17-й рейд: из 27 вышедших кораблей до условной водной границы дошли всего 11, но зато советским охранением все были сопровождены до берега благополучно.

- А вот в сентябре этого же года мы сопровождали 26 судов. Столько их осталось из  34 отплывших к нам, - вспоминает ветеран. - Тогда рейд атаковало не менее 60 самолетов, 15 из них были сбиты. Мы же потеряли только один корабль - в его мачту врезался сбитый самолет.

Всего за время войны Архангельск и Мурманск приняли 42 конвоя (722 транспортных судна). На то время опыт считался в истории беспрецедентным.

Потом у Николая Петровича начался очередной этап военной службы - он готовил для фронта пополнение. И до сих пор вспоминает, как много ребят гибло по дороге на фронт - вражеская авиация прицельно бомбила эшелоны. Потери, по мнению Шкарина, достигали 10%, а то и 15% от всего количества отправляемых. И об этом редко приходилось читать. 

В заголовке этого материала - цитата из стихотворения Александра Твардовского, который в качестве военкора участвовал в финской кампании. Определяя ее как «незнаменитую», поэт наверняка имел в виду, что о ней мало и непарадно вспоминают. Таких событий в войну было немало. Интересно, что в семье Шкариных и хозяйка дома Зиновия Кондратьевна была их участницей. Рентген-лаборант, она из Алма-Аты отправилась на Дальний Восток, в Хабаровск, работать в госпиталях. Там был особый фронт, не очень вроде бы героический - сдерживали возможную агрессию со стороны Японии. Но до сих пор женщина не может спокойно вспоминать о том, как тяжко там приходилось бойцам.

 - Привозили к нам раненых в стычках с японцами, - говорит она. - Но больше всего меня ужасало, сколько людей, порой мальчишек, совсем пропадало без всяких выстрелов. Обитали в холодных, сырых землянках, авитаминоз страшнейший, грязь, одеты в лохмотья, туберкулеза было немало... Это ведь тоже жертвы войны.

Супруги Шкарины вместе уже 63 года. У них, к счастью, после войны сложилась долгая мирная жизнь. Но о том, что было уже почти 70 лет назад, они помнят. Главное - нам, сегодняшним,  узнать и ничего не забыть.