13 октября 2024 года исполнилось 100 лет со дня рождения ветерана Великой Отечественной войны Якова Васильевича Бондаренко. Летчик, зачисленный навечно в списки гвардейской части, награжденный двумя орденами Красного Знамени и двумя - Красной Звезды (сохранилось еще более 15 других наград), он проработал всю свою мирную трудовую жизнь в Кустанайском аэропорту. Сначала диспетчером, а затем - РП (руководителем полетов). О своем отце рассказывает постоянный автор «НГ»

 Семья

Автобиография его кратка: по документам «родился в 1923 г. в Акмолинской области, Есильского района, пос. Воскумай, в семье крестьянина», ставшего впоследствии рабочим. «Мать - домохозяйка».

На рабочем месте в кустанайском аэропорту

Родители его, как и многие иные многочисленные родственники, - переселенцы из Украины. Расхождение же в годах рождения в семье объясняли тем, что, мечтая о небе и стремясь быстрее попасть на фронт, прибавил себе год. Тогда бывало и такое, и это виделось вполне естественным.

О своей жизни и о войне в семье говорили скупо, особенно с детьми. Поэтому многое здесь основано на крупицах, уцелевших в памяти. Хотя, наряду с этим, сохранились и документы, включая и чудом попавшее в руки близких «Личное дело Бондаренко отдела кадров Военно-воздушных сил».

Отец его Василий и мать Анастасия женились по любви, вопреки желанию родителей матери. Но вот детей поначалу не было. Мать лечилась и успешно. В семье родилось десять детей. Пять мальчиков и пять девочек. Двое ушли из жизни в раннем детстве. А вот восемь выросли и сохранили близкие отношения при всех кульбитах истории.

В футбол играл в команде и был заядлым болельщиком. Конец 1940-х годов

Яков в семье оказался старшим. Это было непросто. Жили и не богато, и не слишком сытно. Разнообразный физический труд с раннего детства. И то ли потому, что был первым, то ли по иным причинам, он вырос более щуплым, худощавым, чем три младших и физически очень сильных брата. Брат Иван, когда как-то трое нахрапистых парней попытались «снять» у него часы, врезал самому близкому, вырвал штакетник из заборчика, да еще и погнался за этой троицей. Самый же младший Анатолий всерьез занимался гимнастикой, шутя играл с «двухпудовкой» и демонстрировал племянникам чудеса владения собственным телом.

Яков же был настолько тонок, что при небольшом росте на иных фотографиях казался высоким, и с фронтовых времен за ним закрепилась кличка Яшка Худой. Но при этом он на долгие годы сохранил замечательную реакцию, сообразительность и способность не теряться в неожиданных и критических ситуациях.

По рассказам мамы, такое демонстрировалось не раз… Во время пожара в гарнизонной двухэтажке - единственной двухэтажке в летной части под Ленинградом - мама со своей панической женской хитростью надумала меня, еще младенца, обмотать подушками и выбросить со второго этажа. К счастью, отец вовремя вмешался, этот мой полет не состоялся и все без суеты окончилось благополучно.

Однако всех этих качеств для летчика было мало. Когда отец попытался пройти комиссию в летное училище в Чебоксарах и его вертели на стульчике, голова кружилась. При скудном питании такое было неудивительно. Но… в комиссии были люди, а не компьютеры. Щупленького юнца спросили: «Очень хочешь летать?» - «Да». И ведь добился своего. Справился с «природой». Стал не просто летчиком, а одним из лучших.

 Война

Свою войну начал с Курской битвы - самой грандиозной сухопутной битвы всех времен и народов. Уже спустя годы после окончания сражения они вместе с мамой ездили на встречу участников этого сражения.

На таких самолетах Яков начинал войну

Воевать начинал на «небесном тихоходе», «рус фанере» - ночном бомбардировщике «По-2» - и уже позже обучился летать на «Илах».

Примитивные с виду «По-2» ночами доставляли врагу немало хлопот. Они могли подлетать бесшумно и с малой высоты обрушивать губительные сюрпризы на вражеские головы. По рассказам, наши умельцы к самолету Бондаренко прикрепляли и нечто вроде РС - реактивного снаряда (о технических тонкостях тут не сужу); и, когда первые самолеты побуждали противника стрелять и тем самым обнаруживать себя, с темного неба на него устремлялся еще один смертельный «подарок»…

Во время одного из вылетов Яков был тяжело ранен. Но сумел довести самолет до своего аэродрома и, лишь посадив боевую машину, потерял сознание. После госпиталя вернулся на фронт. Замечу попутно, что служивший на другом фронте его отец Василий Петрович был ранен в тот же день, что и сын. Только в ногу.

С однополчанами. 1940-е годы. Яков Бондаренко - посередине

Полеты на «Илах» были одними из самых рискованных. Эти железные птицы, прозванные гитлеровцами «черной смертью» (называли их еще и «летающими танками»), были способны лететь почти над землей, нанося противнику пугающий урон. Но и сами они становились легкими мишенями и гибли, гибли… Отец же, поскольку был очень молод, в паре летал обычно ведомым, то есть должен был следовать за ведущим, чей хвост прикрывал. Свобода маневра у ведомого была более ограничена, а значит, и полеты еще более опасными.

Согласно документам, на «По-2» Яков Бондаренко совершил 56 (по другим бумагам - 58) боевых вылетов, возможно, расхождение связано с нечеткостью печати. На «Илах» же - 77. Как говорили дома, за 80 вылетов давали звание Героя Советского Союза. Трех вылетов не хватило. Хотя… если добавить остальные, то могли бы с лихвой возместить недостачу трех. Но тогда не до этого было.

Фронтовая фотография

Да и не только в количестве вылетов было дело. Однажды в одном из очень-очень редких разговоров о войне отец вспомнил, как вдвоем с однополчанином уже на Прибалтийском фронте они полетели «вольными охотниками», которые сами выбирали цель. И наткнулись на обширное пространство, сплошь заполненное техникой и «живой силой» врага. Размышляя с высот сегодняшнего дня, можно было бы вернуться, известив своих об увиденном. Их никто не гнал в бой. Но они вдвоем азартно устремились на массу, огрызавшуюся огнем, ведь те, на земле, отчаянно отстреливаясь из всех возможных видов оружия, дрались за свою жизнь. Самолет напарника подбили. Тот выпрыгнул с парашютом и пешком дошел к своим - так быстро двигалась линия фронта. Отец же в изрешеченной боевой машине вернулся на аэродром. По его словам, он, возможно, за все свои 130 с лишним вылетов не уничтожил столько врагов, сколько за один тот бой.

Однако большая часть рассказов была не об этом. Вспоминалось, как однажды отец, носивший бороду (звали его тогда и «Бородой»), побрился перед вылетом. И что? Командир части, коммунист, не допустил его к полету. Бриться перед рискованным делом - плохая примета. Недаром же и студенты перед экзаменом еще в мое время часто не брились. Тут уж не до дискуссий о суевериях.

С однополчанами (Яков Бондаренко лежит справа). 1945 г.

Но гораздо драматичнее иной эпизод, рассказанный уже внучке, записанный ею и даже когда-то опубликованный… На досуге летчики, помимо прочего, и в карты играли. Один же из игроков «смухлевал» и нечестно обыграл Якова. Вскоре обыгравший вылетел на боевое задание. Его самолету досталось от противника, но он летел. Становилось душно, летчик открыл «колпак» - верхнюю часть кабины. Уже приземляясь, самолет врезался в ствол. Подбежали товарищи. Последними словами погибавшего были: «И зачем я Яшку обманул, а жить так хочется». С тех пор пошло по части: Бондаренко лучше не обижать. Суеверие - не суеверие, а, когда жизнь изо дня в день на волоске, лучше идти в дело со спокойной душой…

Летчики не шли меж разорванных тел. Но они постоянно играли в рулетку со смертью. И эта игра была наглядной: перед вылетами накрывали столы, где стояли и боевые сто граммов. Когда же возвращались, уцелевшим оставались и стопки тех, кто не вернулся.

Неудивительно, что в мирной жизни фронтовики не были паиньками и не особенно ретиво следовали должным формам. Таким был и Яков. Встречает его как-то старший по званию: «Почему воротник не застегнут?» - «Не сходится». - «Перевести Бондаренко на такой-то срок с офицерского на солдатский паек, чтоб сходился».

Были и непростые отношения со штабистами. Не случайно в семье твердо укоренилось мнение, что надо бы различать «фронтовиков» и «участников войны» вообще. Конечно, штабные работники разные, да и штаб - мозг армии. Но вот те, с кем сталкивался отец, видимо, бывали не особенно любезны. Насколько я понял, и с материальным обеспечением не всегда были честны. А ведь своим денежным довольствием отец помогал большой семье, оставшейся без взрослых мужчин. Да и присланное в Кустанай письмо о «сталинском соколе» тоже имело свой вес…

 После войны

Окончание войны застало отца на Прибалтийском фронте. Там же встретился со своей будущей женой - Идеей Николаевной Стариковой, чьи родители были расстреляны немцами во время оккупации Украины (арестовывал их «свой», украинец). Свое имя Идея не любила, потому для всех родных и знакомых звалась Ириной. Сама же встреча будущих супругов и все, что с нею связано, достойно «Санта-Барбары». По случайным упоминаниям, отец увел будущую жену прямо с танцев. Но пусть о подробностях всего этого история умолчит…

В городке Екабпилсе (Латвия). 1945 г.

Жили молодые какое-то время в приютившейся в лесу воинской части. Потом часть оказалась в Эстонии, в маленьком, но так и оставшимся для меня сказкой детства городке Раквере, где светлыми ночами можно было даже делать фото теми аппаратами, которые тогда были.

Яков Бондаренко в последнем ряду (пятый слева). 1948 г.

И послевоенная жизнь летчиков оставалась рисковой. Как одна из картинок детства, запомнились скромные похороны погибшего летчика. Но мы, малышня, ничего не понимали и бежали следом, как за чем-то заметным в нашей не насыщенной событиями детской жизни.

В 1956 году, в связи с сокращением армии и переходом на реактивную авиацию, отец, нуждающийся в рискованной специальной операции для полного восстановления правой руки, был демобилизован в звании старшего лейтенанта. Уже гораздо позже, когда был на гражданке, ему присвоили звание капитана. Званиями тогда не разбрасывались… Мы переехали на постоянное жительство в Кустанай, тогда еще полугород-полудеревню.

Дарственная надпись на двухтомнике Пушкина за победу в офицерском пятиборье

С тех пор вся его жизнь оказалась связанной с аэропортом. Досуг же - с охотой, рыбалкой. В молодости играл в настольный теннис. Очень любил футбол. Был заядлым болельщиком, а во время армейской службы - неизменным членом футбольной команды. У нас хранится зачитанно-растрепанный двухтомник Пушкина, 1954 года издания, которым отец был награжден «За первое место в розыгрыше первенства авиаэскадрильи по офицерскому пятиборью».

Жизнь была насыщенной, но по-своему, без особых внешних эффектов. Выступать на разных встречах отец не любил. То ли дело - за «рюмкой чая» дома скромно посидеть с коллегами, родственниками, бывшими фронтовиками.

Любимые увлечения в мирное время - рыбалка и охота

И лишь однажды было событие, о котором знаю только по рассказам. На улице, тогда еще улице Урицкого, недалеко от дома его родителей, был магазин. Позже его назвали «Тулпар». Проходя с женой, увидели толпу и пьяного здоровяка, разбившего витрину. Не понимаю, как это случилось, но то ли отец оказался рядом с амбалом, то ли амбал приблизился, но сохранивший былую реакцию отец устоял. Пьяный, который был на голову выше отца, перелетел через его бедро - бедро человека, специально борьбой не занимавшегося. А у упавшего уже удалось забрать нож, после чего расхрабрившаяся толпа кинулась колотить нарушителя спокойствия. Родители же пошли дальше. Поскольку тогда журналисты не были вездесущи, ничего об этом я не читал и пишу лишь о том, что слышал, как о маленьком приключении.

Имея формально только 7 классов образования (не считая летного училища), он стал руководителем полетов. Время было такое. Умение работать и учиться работая ценилось не меньше бумажек. Увы, сейчас, частенько бывает наоборот.

Санаторий в Щучинске. 1980 г.

Работать же отец умел. И дружный коллектив отца это ценил неформально. В самый последний в его жизни День Победы, в 2008 году, «портовцы», как обычно, сидели с ним за одним столом, хотя он уже за годы до этого был на пенсии. Когда же довелось провожать его в последний путь, то именно сотрудники аэропорта и друг семьи Анатолий Петрович Чернушка сделали все для того, чтобы проводить и вспомнить Якова Васильевича достойно.

Яков Бондаренко. Конец 1980-х г.

Уходил же он очень тяжело, с чудовищными болями. Как и одному из его младших братьев, приходилось оперировать ногу. И я не упоминал бы об этом - кто не сталкивается с подобным. Но не могу не вспомнить тогдашнего главврача областной больницы Владимира Васильевича Стельмаха. Я не был с ним близко знаком. Разве что наши дети учились в одном классе. Но ситуация оказалась такой, что пошел к нему в кабинет. И Стельмах в конце рабочего дня приехал на квартиру больного на своей машине. Сам обмыл и перевязал ногу и уговорил отца пойти на операцию. В больнице же отца обеспечили достойной палатой и чутким, замечательным уходом.

Увы, так бывает не всегда. Уже в другом лечебном заведении умирающий отец был втиснут в маленькую переполненную палату без элементарного ухода за лежачим. Надеюсь, что сегодня там многое переменилось. Но знаю только одно, что нет армий, где одни только офицеры, и нет надлежащей медицины там, где даже при самых чудесных врачах нет необходимых нянечек, и нет реальных учебных заведений, где, хоть осыпь их деньгами и оборудованием, недостает любящих и знающих свое дело педагогов. Но это уже иная тема - о человеческом факторе.

Яков Бондаренко. 2006 г.

Фактор же этот таков, что, когда всего через десять дней мы вновь оказались на кладбище, половина венков была украдена. Мы спорим о формах собственности, глаголим о духовности. А духовность-то начинается с элементарного. Как бы это элементарное не растерять, а сохранить для наших детей и внуков.

Кстати, как тут с привкусом горечи не помянуть об «исторической памяти». Оставшийся от отца пиджак украшает знак гвардии. Гвардейцами были тысячи казахстанцев, независимо от их национальности, мирной профессии и образования. А где сейчас в Костанае улица Гвардейская после плясок вокруг улицы Гагарина? Это примечание для тех, кто знает больше меня.

Фото из семейного архива