Глава Минздрава рассказал Informburo.kz, почему он за декриминализацию врачебных ошибок, как решили проблему с бесплатными лекарствами и почему, даже если вы очень захотите прикрепиться к определённой поликлинике, вам могут отказать.

Фото informburo.kz

– Елжан Амантаевич, вы уже больше года занимаете кресло министра здравоохранения, скажите, что удалось реализовать из намеченных планов, а что пока не получилось?

– У нас есть план работы – государственная программа развития здравоохранения "Денсаулык": она рассчитана на четыре года, мы по этому плану двигаемся. Кроме того, при создании министерства буквально сразу было расширенное заседание Правительства с участием Президента, была достаточно жёсткая критика, если помните. И были конкретные поручения по лекарственному обеспечению. Собственно, по этим направлениям мы и шли. Первая основная задача была – внедрение медицинского страхования. Вторая задача – совершенствование лекарственного обеспечения. Третья задача – цифровизация в здравоохранении, четвёртая – развитие конкуренции в сфере здравоохранения. Это ключевые проекты. Безусловно, есть базовые фундаментальные функции, связанные с совершенствованием поликлинической помощи, стационарной помощи, скорой помощи. Но если говорить о результатах, прежде всего по медицинскому страхованию была очень большая дискуссия, мы организовали большую информационную компанию с различными участниками системы: частный рынок клиник, население и экономисты. По результатам этого обсуждения Правительство вынесло соответствующее предложение, с учётом поручения главы государства, ещё раз всё обдумать и обсчитать.

– Почему так получилось? Чего не смогли учесть заранее?

– Основная проблема была в том, что система медицинского страхования, которая планируется в Казахстане, связана с необходимостью платить взносы. Взносы уплачиваются либо с места работы, либо самостоятельно. Очень много людей – 2,7 млн человек – нигде не работают, работают в основном на теневом рынке, занимаются сезонной работой. Для этих категорий населения предусмотрена возможность самостоятельно страховаться в государственной системе путём уплаты минимальных взносов. Если помните, мы говорили, о 1400 тенге в месяц – для того, чтобы получить весь пакет. В связи с этим возникла необходимость изучить: готовы ли все эти люди платить эти взносы. Кроме этого провели с Министерством труда и социальной защиты опросы и выявили, что есть много людей, порядка миллиона человек, которые считают себя работающими, но при этом де факто нигде не числятся, то есть получают зарплату в конвертах. Выходит, они ожидают, что работодатель за них платит взносы, но взносы за него не поступают. Соответственно, большая категория населения могла бы оказаться за бортом. Это основная причина, по которой Правительство взяло тайм-аут. Для того чтобы, во-первых, легализовать всех тех людей, которые работают, предложить дополнительные меры соцподдержки тем, кто в них нуждается. Ну и, в принципе, тайм-аут для самой системы здравоохранения, поскольку понятно, что у нас много проблем, и мы постоянно стараемся систему более эффективной сделать, и мы тоже решили подготовиться более тщательно в части конкретного описания обязательств в рамках медицинского страхования: какие услуги положены за счёт государства, какие – за счёт страховки и так далее. Действительно мы понимаем, что далеко не всё население понимает детали. Нужно ещё разъяснять, и мы этим будем заниматься.

Ещё один важный момент: это развитие конкуренции, чтобы действительно появилось больше выбора у людей, больше конкуренции среди поставщиков услуг. Цифровизация тоже важна, сейчас время такое, люди настолько быстро привыкают к цифровому режиму, что когда их заставляют стоять в очереди, чтобы записаться на приём или получить справку, это вызывает массу недовольства, особенно у работающих людей. Это ключевые моменты, на которых мы будем концентрироваться в этом году, подготавливать систему здравоохранения к системе медицинского страхования. Работа по цифровизации началась давно, за прошлый год нам удалось удвоить количество больниц, оснащённых внутрибольничными информационными системами, которые предусматривают электронное ведение записей врачей. Работа проводилась акиматами, мы заключили меморандум, если на начало года было около 37% (больниц. – Авт.), на конец – 74%. Активно прошло внедрение программного обеспечения, компьютерной техники. Мы стараемся сделать как можно больше электронных рабочих мест для медработников.

Мы еженедельно проводим селектор по видеоконференции с четырьмя пилотными регионами: Караганда, Акмолинская область, Костанайская и Западно-Казахстанская. Они первыми перешли на безбумажный формат, с 1 января они отказываются от ведения электронной документации. Возникает много вопросов, вплоть до того, что во время операции брали пробы на биопсию ткани и традиционно после операции отправляли письменно в лаборатории, а нужно, чтобы во время операции мы могли делать какие-то записи. И мы сейчас разрешили, чтобы в операционных устанавливали сенсорные мониторы, и персонал сразу же мог заполнять данные. Это экономит время и даёт больше времени врачам и медсёстрам заниматься пациентами. Ну и опять же качество, все записи, они фиксированные, их нельзя удалить.

– ОСМС в народе воспринимают как очередную дань и считают, что ничего не изменится, очереди также останутся. Как была запись к тому же кардиологу на два месяца вперёд, так она и останется, и снова придётся обращаться к частным специалистам, и опять же, платить из своего кармана...

– Мы хотим уже сейчас, до внедрения ОСМС, поменять порядок оказания медицинской помощи в поликлиниках, в стационарах, для того чтобы, во-первых, было людям понятно, что будет бесплатно за счёт гарантированного объёма, а что – платно. Во-вторых, борьба с очередями – это в первую очередь организация работы с помощью цифровых технологий, электронная запись и так далее…

– Но электронная запись не разрешит проблему длинной очереди к тому же кардиологу, у которого всё расписано на месяц, а то и на два вперёд...

– В-третьих, это дефицит кадров, который имеется. Причина банальная: люди не хотят работать в государственной системе здравоохранения, ничего вы с этим не сделаете, если просто говорить "давай-давай". Для того чтобы оказывались те услуги, которые гарантированы населению, например, диспансерное наблюдение при гипертонии, а это значит – два-три раза в год консультации участкового врача, кардиолога, электрокардиограмма, мы в первую очередь пересматриваем тарифы в сторону увеличения. И собственно поликлиники смогут привлекать этих врачей необязательно из государственного сектора. Очень было низкое финансирование на некоторые услуги. Государственные поликлиники, да и частные не могли обеспечить за такую цену нормальных специалистов, поскольку хорошая качественная консультация стоит гораздо дороже, и рынок тому подтверждение.

Вы можете посмотреть, какие цены на рынке и какие у нас в тарификаторе – в три-пять раз разница. И для того, чтобы обеспечить в первую очередь консультантами больницы, поликлиники, необходимо сделать адекватные тарифы, но за счёт чего? За счёт того, что необходимо пересмотреть и отказаться от неэффективных каких-то услуг, от неэффективной траты денег, в том числе это простаивающее оборудование и излишние административные расходы. Мы сейчас в первом квартале этого года уже провели перерасчёт: в частности, хотим определить 30 ключевых болезней, которые наиболее распространены, такие как туберкулёз, онкологические заболевания, артериальная гипертония, сахарный диабет, лёгочные заболевания, заболевания желудка. И чётко зафиксировать, сколько раз в год человек должен приходить, и врач поликлиники обязан обеспечить ему минимальный необходимый объём, в том числе медикаменты, которые будут ему давать бесплатно по рецептам, чтобы больного эффективно наблюдать и лечить. То, что система государства не готова обеспечивать, будет за счёт собственных средств граждан.

Почему возмущение идёт? Мы всегда декларировали, что всё бесплатно. На самом деле не было никогда всё бесплатно, и никогда нигде не бывает всё бесплатно. Есть объём денег, которое государство выделяет, исходя из бюджета страны. сегодня мы выделяем 11% на здравоохранение, это достаточно большая сумма для страны с такой экономикой как Казахстан. Всё остальное – либо расходы самих граждан, либо добровольное медицинское страхование. Для чего ОСМС? Мы понимаем: того, что государство выделяет, недостаточно. Поэтому все те деньги, которые люди будут платить в фонд медицинского страхования, пойдут на расширение, на те услуги, которые мы не можем нормально финансировать. Например, нужно сделать компьютерную томографию, тариф на эту услугу мы несколько лет не обновляли, и он настолько низкий, что невозможно это сделать. Себестоимость этого исследования очень высокая. Сегодня мы уже формируем этот пакет ОСМС, который все застрахованные граждане с 1 января 2020 года будут получать дополнительно к тому, что мы сегодня получаем. Всё зависит от того, сколько мы денег будем накапливать в фонде медицинского страхования. И все эти деньги 100% будут уходить только на медицинские услуги, на расширяющийся пакет услуг. При этом никто не запрещает и никто не будет сдерживать, если человек хочет получать дополнительные услуги. У нас стоматология, косметология, некоторые услуги в сфере исследований никогда не покрывались государством, и они будут покрываться за счёт добровольного медицинского страхования.

Нам важно понять и донести до населения, что сегодня здравоохранение Казахстана нуждается в серьёзной финансовой поддержке: все те проблемы качества, все проблемы нехватки специалистов в основе своей имеют экономическую природу. Если даже возьмём вопрос качества, то мы придём в медицинский университет. Почему такое качество преподавания? На самом деле, если посмотреть число врачей на душу населения – мы входим в топ-10 стран по обеспеченности врачами. Но когда смотрим внутри: во-первых, многие врачи не работают по специальности, они переходят в частные компании, фармкомпании и так далее, либо вообще покидают свою специальность. Много врачей стараются работать в городах, в узкопрофильных службах. И там есть в некоторых случаях, так скажем, перегрев. То есть очень много специалистов на самом деле ненужных. И всё это связано с тем, что население любит пользоваться услугами узких специалистов. Когда даже нужно банальную консультацию в поликлинике получить, то там нет специалистов. Все хотят быть специалистом в области УЗИ или эндокринологами.

– Каких специалистов не хватает?

– Сегодня надо признать, что государство давно не является регулятором на рынке труда. Рынок есть рынок: где больше платят, туда люди и идут. Мы ежегодно выпускаем несколько тысяч студентов, но они не идут туда, где мы их ждём: в поликлиники, сельскую местность. Соответственно, мы даём меры господдержки: жильём помогаем, стимулируем, чтобы они там работали. Сегодня у нас законодательно прописаны обязательства студента: если он по гранту проучился, несколько лет должен проработать в государственном секторе. Но при этом мы не имеем права сказать, куда ему пойти работать. Госсектор большой, соответственно перетоки существуют. Сегодня у нас дефицит по четырём ключевым специальностям: анестезиологи-реаниматологи, акушер-гинекологи, детские реаниматологи и хирурги, есть ещё дефицит большой психиатров. Если присмотреться, то это как раз те сферы, которые большую нагрузку эмоциональную несут на врачей, и, конечно, с учётом стрессовой ситуации, низких зарплат и постоянного давления со стороны населения, люди не хотят работать. Мы открыли педиатрический факультет, 150 грантов выделили, еле-еле набрали, честно говоря. Нет такого бешеного конкурса, как на факультет общей медицины.

– Кстати, о педиатрии. Сейчас работают семейные врачи. В одной очереди и бабушки, и дедушки, и младенцы. Что в итоге будет с педиатрами? Вы сами говорите, еле-еле набор в вузы провели.

– Я, конечно, не хочу всё утрировать, но когда мы едем в автобусе, мы не просим отдельно детских автобусов и автобусов для пожилых. Когда мы сидим в ресторане, мы же не просим разграничить. Но когда мы приходим к врачу, почему-то считаем, что врач должен быть отдельный для бабушек, дедушек, отдельный для детей. Мировая практика показала, что семейные врачи прекрасно справляются в целом с простыми болезнями. Это и есть врачи общей практики. Помимо этого мы провели анализ: у нас половина участков в стране – это врачи общей практики, а вторая половина – это разделение на взрослых и детских. Так вот, данные о заболеваемости, осложнениях и смертности на участках, где работают врачи общей практики и где работают педиатры, – не различаются, поскольку задача участкового врача – это выявление проблемы. Если мы все болезни передадим в руки узких специалистов, то у нас никаких денег не хватит. Поскольку узкий специалист по сути дороже. Его надо готовить, он должен наработать опыт, должен 300 операций в год делать, если это хирургический профиль. Соответственно, инвестиций в него больше и стоимость его выше. На самом деле в большинстве развитых стран в основе своей это врачи семейные, врачи общей практики. Без них ты не попадёшь ни к какому узкому специалисту, поскольку именно он должен выявить болезнь в начальной стадии, должен помочь вам правильно выбрать режим физической активности, питания и так далее. Функции врача общей практики простые, но очень важные.

– Но тем не менее педиатров собираетесь готовить…

– Факультет педиатрии мы открыли заново, поскольку не отказываемся от педиатров. Мы будем постепенно развивать институт семейной медицины, и врачи общей практики будут в первичном звене. Но педиатры нужны, никто не говорит обратное, и количество педиатров у нас не уменьшалось. Педиатры есть, мы их каждый год готовим. Он как специалист общей практики учится пять лет, потом два года у него интернатура по педиатрии, дальше у него идёт резидентура – три года в педиатрии, и только после этого становится настоящим педиатром без стажа. Потом ещё надо ему работать в поликлинике, стационаре и так далее. Понятно, можно взять через шесть лет его выпустить и назвать педиатром, но кто от этого выиграет? Поэтому мы решили сделать смешанную модель: есть семейный врач, который ведёт и детей, и взрослых, педиатров мы тоже решили на участках прикрепить для детей до шести лет. Но населению это обойдётся дорого. Нам придётся увеличить количество врачей, придётся увеличить расходы на первичную помощь, это значит, что больше придётся платить взносов в фонд медицинского страхования. Потому что всё, что мы хотим – это мы сами себе обеспечиваем. Это наши налоги, это наши взносы. Мы как-то не обращаем внимания, что УЗИ-аппараты существенно поменялись, компьютерные томографы прошли 6-8 стадий апгрейда в результате последних 5-6 лет. И всё, к чему мы быстро привыкаем, стоит колоссальных денег.

– Вы сказали, что врачи не хотят идти в государственные клиники. Что касается зарплат, насколько удалось увеличить оплату труда с введением подушевого финансирования?

– Мы вводили подушевое финансирование в первую очередь, чтобы выровнять финансирование клиник между разными областями и разными поликлиниками. И действительно колебания были очень сильные, поскольку в каких-то регионах было больше возможностей, в каких-то – меньше. Мы внедрили не только подушевое финансирование, но и стимулирующий компонент: когда врач, участковый, эффективно работает по раннему выявлению опухолей, по снижению осложнений заболеваний, мы даём ещё бонусы. Это стимулирующий компонент, и сегодня у нас в поликлиниках врачи с учётом бонусов получают от 120 до 160 тысяч тенге в зависимости о того, как хорошо они поработают. Иногда это даже выше, чем получают их коллеги в стационарах. Это сделано для того, чтобы пациентов не допускать до больницы.

– Согласитесь, 160 тысяч для той же Астаны – это очень мало.

– Конечно, мало. Но это другой вопрос. Если мы хотим увеличить зарплату врачам хотя бы вдвое, то нам с вами нужно в два раза больше платить налогов . Если мы готовы к этому, мы двумя руками за. Но сейчас нас заставляют снижать налоги и тем самым оттягивать улучшения. Конечно, мы пошли на это, чтобы доказать и показать, что система медицинского страхования – это лучший механизм, даже с точки зрения использования тех небольших денег, которые приходят в систему. Да, много расточительности, да, много хищений и так далее, с этим нужно бороться, – это есть в любой сфере, не только в здравоохранении, но если говорить конкретно о зарплатах врачей и медицинских работников сегодня, к сожалению, в Казахстане на рынке труда оно недофинансировано. Даже если посмотреть частные клиники, там существенно выше зарплаты, чем в государственных, но ниже, чем зарабатывают коллеги-медики в странах Европы. Тут нельзя сравнивать. И мы когда говорим, какая должна быть зарплата, – есть соотношение, мы себе задачу поставили к 2020 году сделать на 50% больше, чем средняя зарплата по экономике в этом регионе. В ОСЭР – в три раза выше. Одна из ключевых мер – это всё-таки выравнивание тарифов, для того чтобы мы могли иметь заинтересованность частного сектора.

Наша задача, чтобы тот пакет услуг, который мы гарантируем, человек мог выбрать и получить услугу независимо от формы собственности клиники, в 2018 году в фонде медицинского страхования, который уже выступает основным плательщиком за медуслуги среди общего количества всех поставщиков, порядка полутора тысяч – 47% – это частные поставщики. Фактически половина. Зачастую вы даже не знаете, государственная это поликлиника или частная. Это не так просто на самом деле, поскольку частные клиники хотят более высокую плату за их услуги. Мы постепенно, поэтапно прорабатываем с ними тарифы, где-то идём на консенсус, где-то они идут нам навстречу, чтобы человек не сам платил, а за него платил фонд медицинского страхования.

Мы уверены, что поэтапно все клиники удастся вовлечь. Во многих странах это вообще обязательно, все услуги, которые в пакет входят, обязаны предоставлять бесплатно, поскольку есть медицинская страховка. У нас рынок медицинский только развивается, поэтому это добровольно. Если клиника готова, она выходит на нас, и мы заключаем с ней договор. В прошлом году по поручению главы государства мы создавали равные условия, мы пересмотрели правила отбора, и сразу же увеличилось количество частных клиник. Сегодня мы посчитали потребность: порядка одного триллиона тенге нужно, чтобы довести все больницы до нормального состояния. В прошлом году нам тем не менее удалось добиться свыше 70 млрд тенге инвестиций в сферу здравоохранения, то есть это строительство, капитальный ремонт, оснащение. Из них половина – это были частные инвестиции. У нас увеличивается приток вложений бизнеса в медицину. В любом случае это работает на благо населения. Больше выбора, больше центров, больше клиник и больше услуг.

– Вы говорили о конкуренции между клиниками и уверяли, что любой казахстанец может прикрепиться в любую больницу. Но на деле получается так, что администрация поликлиник заставляет прикрепляться строго по месту жительства. И даже отправляют медсестёр проверять, живёте ли вы по указанному адресу.

– Понятно, что нельзя прикрепить человека к врачу, если врач этого не хочет. Вы не можете заставить врача. Я не могу вас заставить взять у меня интервью. Понимаете? То же самое и в поликлиниках. Есть государственные, они устроены по территориальному принципу, это, в принципе, работает, 80% населения обслуживается в государственных поликлиниках, и их это устраивает. Вопрос в том, что есть большая миграция людей, меняют местожительства, приходят и говорят: я хочу в ту или иную поликлинику. Если вы приходите и хотите зарегистрироваться в поликлинике, допустим, в своём городе не там, где вы конкретно живёте, не через дорогу, а в другом районе, вы можете это сделать, но нужно поторопиться, поскольку есть лимиты прикреплений на каждого врача. Норматив у нас сейчас – полторы тысячи человек. Дефакто – у нас 2 200. Есть участки, где до трёх тысяч доходит. Просто врач не в состоянии вас будет обслуживать, поэтому он говорит: нет, спасибо, я уже, как говорится, законтрактован. К сожалению, не все это понимают, поэтому сейчас, когда человек приходит в поликлинику, предлагают участки, где есть свободные места.

– Если я прихожу в клинику, а у врачей нет места, поликлиника забита, а я живу рядом, через дорогу, то мне откажут в обслуживании?

– Как правило, такого не бывает. Но что тогда делает поликлиника? Начинает выравнивать, распределять пациентов, чтобы довести до одного уровня. И к сожалению, в связи с нехваткой врачей общей практики получается, что они перегружаются. Но прикрепляют всех. Поэтому сейчас основной принцип – принцип прикрепления к поликлинике, а не к врачу. То есть если вы пришли, написали заявление в поликлинику, вас постараются прикрепить. Вот 9-я поликлиника в Астане, я пришёл прикрепляться, мне дали участок, я не знал, кто на этом участке. Потом встретился с врачами, и они мне показали, у кого сколько на участке человек. Я вижу, что у более молодых врачей 1500 человек, у более опытных – 3000 человек. Двойная нагрузка за ту же плату. Понятно, что администрация начинает выравнивать, но при этом они жалуются, что поликлиника новая, и очень много желающих из отдалённых районов прикрепиться поближе к работе, например. Естественно, это сложно сделать. По месту жительства вас обязаны прикрепить. Я не слышал никогда жалоб, чтобы отказывали в прикреплении по месту жительства. В стационарах много возмущения: вот мы хотим к врачу прийти, а они говорят: придите через неделю, через месяц. Да, есть врачи, к которым на три месяца вперёд запись. И это нормально. Так весь мир работает. Нигде нет такого, чтобы к вам профессор прибежал по первому зову. Не будет этого никогда. Нужно понять населению, что если мы хотим качественную медицину, мы должны её научиться ценить. Её надо заранее бронировать, за ней надо ходить и так далее. Но честно скажу, лучший способ – стараться не болеть и своим здоровьем управлять. Здесь мы тоже немного меняем подходы, усиливаем профилактическую работу.

Мы посмотрели, основная масса летальных исходов и госпитализации в стационар связана с обострением хронических болезней: повышение давления, инфаркты, инсульты, гипертонические кризы, – всё это осложнение базовых болезней, которыми человек мог бы управлять сам со своим участковым врачом. Поэтому мы сейчас меняем программу диспансеризации, она будет нацелена на мониторинг ключевых заболеваний, в том числе с помощью телефонов, смартфонов и так далее. Чтобы человек вместе со своим врачом занимался своим здоровьем. Не нужно рассчитывать на то, что если мне станет плохо, меня привезут в больницу и спасут. Конечно, мы спасём, но чего это будет стоить вам, государству, мы об этом не задумываемся. Но и в целом есть патологические вещи базовой физиологии – болезнь прогрессирует, если мы её будем запускать, то её сложнее будет лечить. И иногда она переходит в ту стадию, когда неизлечима, и вы превращаетесь в хроника. Лучше заниматься превентивными мероприятиями.

Но это не так просто, мы упираемся в дефицит кадров в первичном звене. Нам нужно на 50% увеличить количество врачей общих практик, где их взять? Тем более с учётом того, что никто не хочет. Да, мы должны их стимулировать, увеличивать им зарплату, мотивировать, чтобы они работали. Мы хотим создать такие условия, когда человек может принимать у себя в офисе. Что такое кабинет в поликлинике? Вы приходите в поликлинику посетить своего врача, сейчас есть, слава богу, заранее запись онлайн или по телефону, но вы всё равно сидите ждёте в коридоре, чтобы попасть просто в комнату, где есть стол, стул, компьютер и кушетка. Почему он не может делать это в офисе на первом этаже в арендованном медицинском центре, в подъезде вашего дома? Вполне может. В принципе, сейчас Фонд медицинского страхования имеет возможность заключать контракты не с группой врачей, а индивидуально. Если врач зарегистрируется как индивидуальный предприниматель, прикрепит к себе 2000 человек, придёт в фонд, фонд с ним заключит годовой контракт. Вот это подушевой принцип и есть. Пожалуйста, работайте, принимайте больных из вашего микрорайона, которых вы прикрепили: и им удобно, и вам удобно. При необходимости вы его отправляете на обследование в лабораторию или к другим узким специалистам. Цифровизация поможет нам сделать эти процессы более гибкими, когда можно быстро записаться на удобное для вас и для врача время.

– В вашем блоге очень много вопросов по бесплатным лекарствам. Проблемы начались осенью, и люди пишут, что в некоторых регионах до сих пор не выдают бесплатные медикаменты. Когда решат этот вопрос?

– С осени прошлого года действительно регионы сами закупали медикаменты, для того чтобы бесплатно их выдавать. Вследствие неправильного планирования и недостатка денег лекарства рано закончились. Поэтому в ноябре за счёт экономии мы выделили дополнительные средства, чтобы закрыть дефицит, чтобы сформировать резервы. Где-то это удалось сделать: например, по шести областям Казахстана – сейчас мы закупили для них лекарства, но они пока не забирают их, поскольку у них есть запасы на январь-февраль и в больницах, и в поликлиниках. В некоторых регионах изначально был дефицит – в частности, в Алматы, Астане. Поэтому мы сейчас эти лекарства поставили в Астану, Алматы. В большей степени часть проблемы закрыта, 70% препаратов отгружено. Количество препаратов по каждому наименованию нам дают регионы, местные поликлиники, не мы считаем. Сколько нам заявляют, столько мы покупаем. И зачастую не учитывается количество больных, не хватает денег. В связи с тем, что законодательство изменилось, мы теперь централизованно будем всё закупать, и вот этих проблем в конце года, начале года не будет. Мы уже интегрировали все информационные системы и точно будем знать: сколько больных, сколько им нужно лекарств и сколько у нас есть в остатках.

– Ваше недавнее высказывание по декриминализации врачебных ошибок наделало много шума, его в Парламенте активно обсуждали. Вы согласны с утверждением, что чем лучше специалист, тем у него больше кладбище?

– Во-первых, есть ряд статей уголовного кодекса, которые предусматривают уголовную ответственность для врачей, в том числе за фальсификацию документов, выдачу неправильных справок, статья за ненадлежащее исполнение своих профессиональных обязанностей. Я не говорил обо всём, я говорил конкретно об одной статье, где предусмотрена уголовная ответственность за недобросовестность или ненадлежащее выполнение должностных обязанностей. Недобросовестность, мы понимаем, если врач отказался оказать помощь, если не вышел на работу, халатно отнёсся, то вопросов нет, уголовная ответственность должна быть. Но если человек ненадлежащим образом оказал медицинскую помощь вследствие того, что он заблуждался и допустил ошибку и объективно не мог всё предусмотреть, предугадать и знать, то почему его нужно судить? И мы подготовили соответствующий законопроект, который разграничивает эти понятия и переводит вопрос врачебной ошибки, как мы его называем, в категорию административных наказаний. Нельзя человека лишать свободы за то, что он пытался кого-то спасти, вылечить, но при этом не смог, и есть все обстоятельства дела. Речь идёт конкретно об этом. Мы уже разработали законопроект, в ближайшее время внесём в госорганы на согласование и до середины этого года – в Парламент. Там есть поправки, позволяющие добровольное страхование финансовой ответственности. Если есть ущерб, то его нужно возмещать, материальный ущерб возместить невозможно, поскольку вы не сможете взыскать с этого врача необходимую сумму и больницу нельзя разорять, поскольку она оказывает помощь тысячам людей. Поэтому во всём мире практикуется финансовое состояние ответственности врача. В тех случаях, когда такая ошибка произошла, ущерб выплачивается за счёт страховой компании. Это добровольно, это обсуждается. С участием ассоциаций мы такой законопроект разработали по смягчению наказания и по профответственности.