Наверное, нужно иметь приличный запас смелости, чтобы сорваться с насиженного Костаная и улететь в далекий, неизвестный, а главное такой невыносимо огромный Нью-Йорк. Или даже не смелости, а безбашенности в хорошем смысле этого слова. В любом случае, теперь уже бывшие костанайцы Руслан БАЙМУРЗИН и Денис ОРЫНБЕКОВ, так и сделали. 

Просто сели в самолет и улетели. Без денег, связей и … сомнений. В итоге они не только не затерялись среди небоскребов Нью-Йорка, но и создали там группу The Clox.

В наши края парни заглянули не случайно. Скучают. По родителям, друзьям и немного по городу. Но мысли о том, чтобы вернуться обратно, не возникало никогда. Нью-Йорк их захватил. Он смог дать то, что не дал Костанай, — простор для творчества. Когда-то они и здесь начинали заниматься музыкой. Может, кто помнит рок-группу Plastic trees? Странные тексты, музыка, смахивающая на творения британской группы Radiohead... И вроде получалось у ребят неплохо, да все не то. Не было какого-то размаха. Вот именно за ним Денис и Руслан отправились в Нью-Йорк в мае 2007 года. Выпустили первый альбом, сняли несколько клипов. 

В последние часы перед отлетом в Нью-Йорк барабанщик и солист группы  The Clox рассказали корреспонденту «НГ», чего им это стоило.

- И не страшно вам было? Только честно. Большой незнакомый город, другой язык, другие люди...

Р. Б. - Было не страшно, мы же живем в 21 веке. Имеем представление об английском языке, американской культуре. Мы рассуждали так: если ты популярен в Москве, ты популярен в бывшем союзе. Если ты популярен в Нью-Йорке, ты популярен во всем мире. 

Д. О. - Главную задачу мы выполнили, мы уехали туда. Дальше все получалось само собой. Мы стали выступать, делить сцену с известными группами, записали свой альбом... Вот сейчас на подходе уже второй.

- Как справлялись с языковым барьером?

Р. Б. - Языкового барьера не было. Когда я приехал в Нью-Йорк, я не знал ни языка, ни барьера (смеется). Поэтому проблем не было. 

Д. О. - Суть Нью-Йорка - в отсутствии барьеров. Там все едины. Люди разных наций и культур дружно живут бок о бок. И все друг друга уважают. 

- Что вас больше всего поразило в Нью-Йорке, первым бросилось в глаза?

Р. Б. -  «Макдональдс». Мои мозги были промыты «Макдональдсом». Я видел его в фильмах и всегда хотел в нем оказаться, но в Костанае его не было и нет. Я приехал и сразу попробовал этот кусок мяса в булке. Вернее, что-то пластмассовое, что они называют мясом. Гамбургер — это обман вкуса. А в общем Нью-Йорк поражает весь, целиком. Это город, в котором все время что-то изучаешь. Он не может надоесть, не может не радовать. Он все время вдохновляет. 

Д. О. - Никто не знает Нью-Йорк. Он настоящий, без границ. Я видел вживую Маккартни например, Ди Меолу. То, что ты когда-то слышал и чему восторгался, в Нью-Йорке можно попробовать и потрогать.

- Как вы выживали первое время?

Д. О. - Через две недели после прилета мы умудрились купить себе две гитары, хотя с собой никаких денег не брали. Нам показалось, что это самая важная наша потребность. Причем деньги на них были заработаны честным трудом. 

Р. Б. - В Нью-Йорке я освоил такую специальность как пекарь. Спустя полгода пребывания в Америке я стал шефом пекарни. Пёк круассаны, булочки для больших компаний. Потом я понял, что музыка сильнее, и бросил работу. Через время стал стекольщиком, что тоже было интересно. В Бруклине и Манхэттене строил своими руками фасады. Сейчас я бармен, спаиваю местное и не местное население. Знаю более 100 рецептов напитков и коктейлей. Вообще в Нью-Йорке за короткое время можно научиться многому, была бы голова на плечах. Но главное, конечно, для меня — это все-таки музыка. 

- Когда вы поняли, что ваша музыка становится востребованной?

Р. Б. -  Сначала мы покорили маленький русский бар. Потом в Нью-Джерси выступили на одной сцене с российской группой «Мумий Тролль». Нас тогда вызвали на «бис», было очень приятно. Это была своеобразная оценка наших стараний, возможностей. Ведь самый главный показатель — это реакция публики. Потом начались автографы. Самый серьезный автограф в моей жизни был пару недель назад. Я расписался не на диске, это все, что я могу сказать (смеется).

Д. О. - Когда мы сочиняем песни, мы не думаем о том, будут они востребованными или нет. Музыка должна быть свободной, без границ. В Казахстане, например, клип гораздо сложнее снять, чем в Америке. Мало режиссеров, мало операторов. А Америка открыла перед нами большие возможности. Из маленького города, маленьких улиц, маленьких квартир мы попали в мегаполис, где настоящая музыка, качество звука. Изобилие всего в США создает невозможно высокую конкуренцию. Но нам удалось занять свою нишу. Остается развиваться и развиваться. Сейчас мы только начинаем подниматься, как музыканты. Мы не зарабатываем миллионы на этом. Музыка для нас - это не профессия, не работа, это, скорее, совмещение приятного с полезным. Хотя бывает и тяжело. Приходится сидеть в студии часами, днями, неделями, чтобы получить какой-то результат.  

- The Clox и Plastic trees это две кардинально разные группы или у них есть что-то общее?

Р. Б. - The Clox не сильно отличается от Plastic trees. Концепция одна и та же — не ограничивать себя. И не слушать советы других на тему, какая музыка должна быть, что модно, а что не модно. В этом и есть наш стиль. 

- По Костанаю не скучаете?

Д.О -  Скучаем, у нас родители здесь. Как мы можем не скучать? Но наша жизнь уже сформировалась в Нью-Йорке. Мы оседаем там. Менталитет меняется, ценности, взгляд на жизнь. Я даже думаю по-английски. А здесь, в Казахстане, мне уже многое стало непонятным. Вот, например, Руслан на этой неделе выступал на радио NS. Его спросили, почему мы не поем на казахском, а поем только на английском. Но ведь в Америке казахский язык не нужен.

Р. Б. - Не мы это придумали. Английский язык — это мировой язык. И в Америке нас понимают. К сожалению, в Казахстане группу The Clox не знает практически никто. В этот наш приезд мы решили немного исправить это обстоятельство. На радио NS, например, взяли наши песни в ротацию. В Костанае мы подарили всем знакомым свои диски, чтобы как-то продвинуть себя. И, по-моему, у нас это хоть немного, но получилось!