Есть поля, на которых вырастает не только пшеница, но и мастерство, совесть, честь

Стол. На столе - газета. На ней - горка семенной пшеницы. Большие руки моего собеседника ее ворошат-пересыпают. На диктофонной записи отчетливо слышен этот особенный аккомпанемент к длинному разговору. И, пожалуй, ко всей жизни Эдуарда Филипповича Шуллера, главы крестьянского хозяйства из аулиекольской Новонежинки. У него в этом году - пятидесятая посевная. Дай бог, не последняя.

Глава крестьянского хозяйства Эдуард Шуллер накануне своей 50-й посевной

 Нас не спрашивают, а надо

В середине апреля вся техника КХ еще стояла на машдворе. Погода не позволила провести зяблевую обработку полей осенью: из сухой земли пахота выворачивала глыбы размером с чемодан. И после зимы еще не готова к закрытию влаги, можно исполосовать ее глубокими технологическими колеями, объяснял Шуллер. Я слушала про зябь, закрытие влаги, черный пар и ощущала изрядно забытый вкус - аграрного мастерства, основательности, уверенности человека в своем знании полевой науки.      

Мы обходили дозором ряды комбайнов - старых и новых, тракторов - новых и старых, сеялок, борон и вообще всего того, что принято именовать орудиями для обработки почвы. Там было на что посмотреть - только в этом году КХ приобрело техники на 60 млн тенге. А на одной из площадок состоялась прямо-таки встреча поколений. Два новых гусеничных трактора с эмблемой ХТЗ стояли неподалеку от целого ряда заслуженных Т-4 Алтайского завода, таких больше не выпускают.

- Отличная машина, - характеризовал Шуллер, - конечно, раньше конструкторы мало думали о комфорте людей, но зато какой металл, двигатель, надежность. А вот новые стоят. Это ж только называется, что они Харьковского завода. Собирают в Брянске. Двигатель - с Ярославского моторного, ходовая часть - с Украины. Цыганщина. Сделано топорно. Видите, аккумулятор - над гусеницей, которая может землю на него швырять. Зато кабина с кондиционером. Впрочем, двигатель у него хороший, потому я и взял. Да и выбора особого нет.

Обозревая строй славных «алтайцев», мы обменялись мнениями о грядущем введении утилизационного сбора на старую сельхозтехнику. Глава КХ резко против. Эдуард Филиппович крестьянствует с 1992 года, а до того 26 лет был бригадиром в совхозе «Новонежинский». Так что Шуллер с большим знанием дела сравнивает вчера и сегодня. Да, говорит, были нормативные сроки использования тракторов и комбайнов - по 8 лет. Но это провоцировало вопиющую бесхозяйственность.

Глава КХ оценивает готовность техники к работе

- Вот говорят, старая техника, такого-то года выпуска. Да при чем здесь это? Комбайн работает месяц с небольшим в году! То же самое относится к большей части нашей техники. Именно поэтому отрасль такая затратная. Заплатил за машину миллионы, а она большую часть времени не сеет, не пашет. Но и не изнашивается ведь. Ну, тракторы еще так-сяк, но и то не все они круглогодично задействованы. Это кто-то в расчет берет? Во времена СССР совхозам огромные планы спускали по сдаче металлолома. За невыполнение специалистов наказывали, за перевыполнение поощряли. И резали комбайны на куски после четвертой уборки. У меня бригада была далеко, так мы прямо на стане снимали узлы, детали со списанной техники - жалко было в утиль сбрасывать... Но сейчас вроде бережливость должна быть в почете. Плохо, что министерства что-то себе придумывают, внедряют, нас не спрашивая. А надо бы спросить. 

 Отдайте Шуллеру, там ничего не растет

В КХ восемь «Кировцев», которые Эдуард Филиппович за вычетом того, что тяжелые тракторы переуплотняют почву, считает одними из лучших машин для полеводства. Два из них куплены были в 1992 году. Тогда же взял Шуллер свой первый кредит. И больше ни-ни. Принципиально обходится только тем, что зарабатывает. А зарабатывает уже 15 лет на землях с баллом бонитета 15-18. И на них получает стабильно 10-12 ц с гектара, в лучшие годы - больше, но меньше тонны не берет никогда. Кто понимает, что значит богом данное плодородие, снимет шляпу перед Шуллером, который  свои земли плодоносными сделал сам.

К началу 90-х он был среди костанайских аграриев личностью авторитетной. Я из Камышнинского района и помню, как обсуждали наши земледельцы «семиозерскую бригаду»: у них, мол, и капитальный стан с огородом и прудом, и заработки у людей хорошие.

Земли этой бригады располагались между угодьями камышнинского совхоза «Дружба» и наурзумского «Раздольного», от родной Новонежинки - в 180 км. Потому и называлась «целинная дальняя». Целинная, потому что бригада Шуллера реально разрабатывала девственные земли. Совхоз «Новонежинский» образовался на базе МТС, имел отличную технику и грамотных механизаторов, потому и распахал около 10 000 га для хозяйств из соседних районов. Потом поднял целину еще на такой же площади, где собирались организовать совхоз «Мамыркольский». Но этот план реализован не был, а земли остались за новонежинской бригадой. Там четверть века и один год руководил, набирался опыта и становился классным аграрием Шуллер.

Настолько классным, что, говорят, с расстояния в сто метров по цвету земли, остающейся за сошником, мог определить глубину заделки семян.

В частные собственники он подался, когда базовое хозяйство стали просто растаскивать. Участвовать в этом не хотелось, но нужно было жить и работать, тем более что Шулеру к началу 90-х еще и 50 лет не было.

Времена настали бурные и смутные. Он помнит, как односельчане кричали: ни пяди земли частнику. В итоге ему достались малопродуктивные участки, неудобья вокруг лиманов, солонцы. Сказали: да отдайте Шуллеру, там все равно ни черта не вырастет. Он взял и окультурил. Через год один из «запевал» пришел к нему просить сена и отходов.

По-другому нельзя

В том самом 1992 году малопродуктивные земли государство отдало главе КХ «в пожизненное пользование с правом передачи в наследство». На то был земельный акт. Но его государство вскоре отозвало, заменив пожизненное владение субарендой. Потом уже внутри этого института стали меняться правила игры. Шуллер поначалу хотел прямо на своих землях дом строить, чтобы хозяйствовать, как западные фермеры. Даже кирпич завез...

- Эдуард Филиппович, а сегодня вы себя чувствуете настоящим собственником чего-либо? Уверены, что за все в своей жизни отвечаете сами? - спрашиваю. - И что все-таки лучше для земли - хозяйствовать, как в совхозах или как сейчас.

- Нет, не уверен. Не знаю, что смогу оставить дочери, внукам, - начал отвечать Шуллер почти без раздумий. А потом помедлил, - если говорить про пользу для земли, то хороший крестьянин бережнее работает, чем совхоз и даже ТОО сегодняшние. И не деньги тут отношение определяют. Я, например, и во времена СССР имел две машины - «Волгу» и «Ниву». Бригада работала на хозрасчете, у меня одной доплаты за производство сверхплановой продукции было 15 000 рублей, как раз на «Волгу». Сегодня я сам на себя работаю, но не ради одних только денег. К земле хуже относиться не стал. Работаю как нужно, по совести, хоть она по большому счету и не моя. Просто по-другому не умею. Химией, например, не заливаю.

И по-прежнему держит землю под паром, преданному анафеме сторонниками интенсивных технологий возделывания зерновых. Из примерно 6 тыс. га, находящихся в обороте, 5 тысяч работают, тысяча отдыхает «по-черному». У Шуллера своя школа. Он и сев с использованием анкерных сошников, когда пшеничные зерна ложатся в узкую бороздку, не жалует. Предпочитает разбросный метод. Считает, что тесно уложенные семена «недоедают», обделяя друг друга, подавляется потенциал кущения. Есть и еще одно обоснование.

Между бороздками всходов остается пространство, будто специально предназначенное для сорняков и обильной химобработки.   

- Причем после первой многие корневищные сорняки не погибают, - делится он наблюдениями, - я после обработки рыл на поле траншеи до глубины залегания вторичной корневой системы и убедился, что на ней полно проснувшихся корневых почек. Значит, надо снова использовать гербициды. И когда меня убеждают, что столько химпрепаратов для земли нормально, я не верю. Верю своим глазам, рукам, обонянию. Я помню, бабушка пекла хлеб. Запах - на весь дом. И не черствел неделю. Сегодняшний крошится, невкусный, неароматный. Да и пшеница... Когда-то я говорил, глядя на бурты после уборки, что зерно, как баурсаки, круглое, золотое, лоснящееся. Теперь такое - редкость. Земля отвечает на «заботу».

Эдуард Филиппович говорил, а руки пересыпали пшеницу. На столе ее было полтора килограмма, он отыскал-таки в этой массе черное зернышко - единственное на всю массу семя овсюга. Недовольно отодвинул в сторону, мол,  надо разобраться, откуда взялось. Улыбнулся, глядя на мою недоверчивую физиономию. И сказал, что иначе нельзя.

 

Как он хлеб сажал

Откуда он взялся, этот Эдуард Шуллер, умелый, уверенный в своей правоте, настоящий? Из семьи украинских немцев, в войну угнанных в Германию и отправленных потом не домой, а в Сибирь. И жили, и работали очень тяжело. Тогда он начал сажать хлеб. Его очень хотелось, потому что вдоволь не было. Маленький мальчик клал кусочек в ямку, закапывал и ждал, когда вырастет ломоть. Потом решил, что из кусочка не растет, и израсходовал подаренные 10 копеек на булочку, посадил ее целиком, на радость веселой домашней собаке. Бабушка тогда плакала и жалела внука. А вообще-то, она всегда хвалила его, помогая взрослеть. Молодец, Эдик, говорила и гладила по голове. И ведь вырос молодец. Выбрался, вырвался. Как наказывал дед, выбрал для жизни лесное место в степном краю. Ему 74 года. Он сеет, убирает, созидает всю жизнь. И она продолжается.

Фото Галины КАТКОВОЙ