Случилось странное. В областном центре в одночасье резко онемели чиновники. Может, конечно, и не все, но однозначное большинство. Последние две недели ответ, которого сроду не сможет себе представить журналист любой страны, на пол-шага обогнавшей в развитии Буркина Фасо, вводит в ступор коллег многих СМИ, как местного, так и республиканского пошиба.

«Мы ничего не комментируем», -  твердят более и менее ответственные работники, услышав вопросы о чем угодно: от количества машин, столкнувшихся в снежном заторе, до места, где они предполагают провести отпуск. Лица наиболее совестливых выражают смущение и досаду. Самые догадливые тотально недоступны -  человек, в принципе, существо стыдливое, ему легче скрываться, чем врать. В отдельных ведомствах на любой письменный запрос в нарушение Закона «О СМИ» следует письменный же неответ. Молчит полиция, молчат суды, молчат акиматы и подведомственные им департаменты. Молчат все, шарахаясь от любого представителя прессы, как от чумы.

Что происходит: региональные игры типа «Барыня прислала сто рублей», где успех зависит от умения «да» и «нет» не говорить, черное и белое не называть...? Или повальная эпидемия рассеянного склероза? Или госслужащим у нас стали приплачивать за некомпетентность? Тишина такая оглушительная, будто, как говаривал герой старого доброго фильма, вдоль дороги мертвые с косами стоят.

У нас, слава богу, все живы. Просто очень заняты мероприятием под названием выборы президента. Днями пресс-служба ДВД в лице ее руководителя, отказавшись дать стратегическую информацию относительно фабулы очередного телефонного хулиганства школяров или чего-то столь же секретного, обмолвилась: «Никаких комментариев до определенного момента». Когда ж момент наступит, спрашивает наш  замученный бессмысленными и неумными процедурами корреспондент. И получает ответ: «Когда наступит, тогда и дадим». Во как!

На местах народ попроще работает. Хотя тоже очень исполнительный. Пытаясь добиться толку относительно совершенно политически неокрашенного ЧП, звоним в райотдел полиции. И слышим: до конца выборов с прессой не разговариваем. Не стану называть район - мужика жалко. Его мама в детстве учила, что врать нехорошо. А, может, еще и в школе учительница объясняла. Мужик в годах, он клятву юного пионера давал когда-то. А пионеры не врут. Точно вам говорю, не врут: в большом  доме в районе курилки говорят то же самое: до 3 апреля - ни капли информации. А что у нас третьего апреля по плану? Вот именно.

Вы знаете, в этой ситуации меня в ступор вводит даже не нарушение закона, номинально карающего за ограничение профессиональной деятельности журналистов и злонамеренное сокрытие информации. И даже не тот факт, что читателей наших таким образом поражают в гражданских правах. Тут ни нам, журналистам, ни читателям, пардон, не привыкать. Ну съездят наши корреспонденты на место события и узнают все, что скрыто из первых рук - хлопотно, зато профессиональный уровень хорошо повышает. Другое плющит: это ж какого умища надо быть дяденьке в  солидном кресле, подобное распоряжение отдавшему, чтобы такую медвежью услугу своему президенту оказать? Все равно что здоровенными буквами написать: осторожно, господа, государственный аппарат забит чиновниками, тупыми настолько, что во избежание недоразумений никак нельзя позволить им не только что  события комментировать, но даже факты озвучивать.

Похоже, в этом смысле нам до Буркина Фасо, по крайней мере, времен восьмидесятых, когда там Санкара заправлял, еще расти и расти. Тот страдал, конечно, крайней стадией популизма, но, согласитесь, заставить аппаратчиков сдать по месячному окладу в пользу социальных фондов или там запретить свои портреты в учреждениях развешивать - это как-то симпатичнее, чем  устраивать заговор молчания.