В начале декабря мне довелось встретиться с заместителем директора полицейского ведомства Швеции Магнусом Тёрнером. Казахстанцев на этой встрече особо интересовал успешный опыт этой скандинавской страны по расследованию должностных преступлений и, в частности, пыток.

Предваряя свой рассказ, г-н Тёрнер отметил: их система не является идеальной, но ничего лучшего они придумать не смогли, а у сегодняшней практики много плюсов. Но каково было наше удивление, когда шведский полицейский рассказал о системе, один в один похожей на нашу. То есть в полицейском ведомстве есть специальный отдел, который расследует преступления, совершенные полицейскими, - как во время исполнения служебных обязанностей, так и вне работы.

Но почему у нас такой же механизм не работает? Даже Комитет ООН против пыток сообщил о своей обеспокоенности по поводу того, что в Казахстане «предварительное рассмотрение жалоб в отношении пыток и жестокого обращения со стороны сотрудников полиции осуществляется управлением собственной безопасности, находящимся в той же системе подчинения, что и регулярные полицейские силы. В связи с чем, делает вывод комитет, такое рассмотрение не является беспристрастным. Как показывает мой опыт, расследование заявлений о пытках, проводимое полицейским ведомством, крайне редко приводит к уголовному наказанию виновных.

Мы задались вопросом: почему данная модель успешно функционирует в Швеции, и не работает в Казахстане? Наверное потому, что Швеция входит в пятерку стран с наименьшим уровнем коррупции, а Казахстан занимает в этом списке 133 место из 174 стран (согласно индексу восприятия коррупции Transparency International за 2012 год), потому что у нас развита корпоративная солидарность в правоохранительных органах, потому что у нас процветает безнаказанность… Поэтому в очередной раз мы должны искать свой, «уникальный путь» для создания механизмов расследования должностных преступлений. По-моему убеждению, этот механизм в обязательном порядке должен включать в себя элемент гражданского контроля, а результаты расследования должны быть публичными.

Когда под конец встречи мы засыпали господина Тёрнера вопросами, он согласился, что на постсоветском пространстве применяемая в Швеции модель вряд ли будет эффективной. И рассказал о таком случае: молодая девушка, всего 6 месяцев проработавшая в дорожной полиции в Стокгольме, остановила машину за превышение скорости. Когда она стала проверять документы, оказалось, что за рулем был Верховный комиссар полиции. И что же она сделала? Выписала ему штраф! Когда он рассказал эту историю своему московскому коллеге, тот очень удивился и спросил: «А что, у Верховного комиссара нет водителя?!». Конечно, такая история для нас сейчас кажется сказкой.

По окончании встречи г-н Тёрнер особо отметил: полицейские не должны пользоваться какими-то отдельными правами в отличие от других жителей страны. Может, в этом и есть секрет успешности шведской модели?