Отец мой был страстным любителем футбола. Сам играл за команду воинской части, в которой служил. И мог прилететь в Москву на день, чтобы посмотреть особенно интересный для него матч. А я - дилетант. И сидеть часами на трибуне, не перед телеэкраном, для меня лично слишком большая затрата времени: как говорится, шило в одном месте мешает. Равно как оно мешало отсиживать и долгие заседания.

Хотя я очень ясно осознаю, что, как бы не язвили иные критики и очень именитые философы, а спорт и, прежде всего, футбол, хоккей – величайшая объединяющая сила. В эпоху информационного распада, когда и книги читают разные (если только читают), и фильмы разные смотрят, футбол сохраняет частицы общего языка культуры. То есть, не просто языка русских, английских или казахских слов, а языка имен, событий, которые, в отличие от имен еще сравнительно недавних героев и знаменитостей, знакомы и понятны широкому кругу самых разных людей.

Но, если говорить об общем фоне экранного футбола, то у меня появилось очень любопытное ощущение: околофутбольная составляющая занимает все больше эмоционального и временного пространства. Если раньше запоминались разговоры и статьи о хитростях расстановки футболистов на поле и иных, вроде бы технических, но очень значимых деталях успеха, то сегодня все чаще на авансцене эмоций оказываются обличия и внематчевые приплясы болельщиков и все то, что вокруг, включая и то, с каким чувством такой-то игрок скидывает с себя футболку… Все это напоминает гипотетический репортаж о шахматном матче, в котором внимание фокусируется бы на том, у кого из играющих как начищена обувь, как и кто чешет или не чешет в затылке, но забываются скрытые пружины того, что вершится на клетчатой доске.

Поразительно типичная черта сегодняшней массовой электронной культуры, все чаще концентрирующей внимание на том, что около. В тех же новостных программах сухой остаток собственно новостей по своему объему и эмоциональному воздействию очень часто уступает третьестепенным деталям и свидетельствам «проходящих мимо»…

В рассуждениях и статьях об искусстве тоже частенько выпукло проступает нечто подобное. То гремят дебаты о занавесе (наверно, на самом деле неуместном), открывающем балет. И собственно балет - уже в тени. То журналисты - кто с восторгом, кто с громыхающим осуждением - упоминают актрису (извините), писающую прямо на сцене, так что в зале ощущался «настоящий запах мочи». И даже на очень крупных ученых форумах можно услышать, как об инновациях, о голых исполнителях, бегающих со скелетами. Но о чем спектакли-то, что, кроме запаха мочи и скелетов на спинах, остается в памяти, что заставляет задуматься? Да это уже не так уж важно. Какие тут раздумья о судьбах мира и тебе самом, если перед тобой такие сцены?

По сути, оказывается, что и сама мысль, и глубина, да и профессионализм утрачивают прежнее значение: к чему вообще многолетнее оттачивание мастерства актера, художника, литератора, если можно поступить проще: снять клип о пляске в храме, прибить мошонку на площади или отчебучить что-то еще? Иными словами, если некогда эпатаж и все, что около, были пикантными спутниками тех, кто что-то реально мог, то сегодня они все чаще становятся спутниками Пустоты. Получается сказка Андерсена. Только наоборот. Когда наряд, платье есть, а короля под ним нет. Даже голого.

И здесь футбол оказывается одним из бастионов, защищающих мастерство. При всей околофутбольной пыли играть-то надо уметь. И по настоящему. Так что спасибо ему за это.