Конкретные меры по борьбе с экстремизмом и терроризмом - задача спецслужб, то есть специально подготовленных людей. И не дело профессоров, педагогов с теми или иными учеными степенями вмешиваться в процессы конкретного решения этих задач. Но вопросы мировоззренческие - это уже наше общее дело.

И что мы тут видим? Совершенно удручающие скачки наших бесконечно меняющихся министров образования. Словно они следуют заклинанию российских либералов, один из которых недавно заявил: «Настоящий либерал ставит под сомнение идеологию». Хитрая словесная ловушка: ведь можно отвергать те или иные идеологические клише, но отвергать идеологию - все равно что говорить о ненадобности воздуха лишь потому, что где-то он слишком загрязнен. Если идеологию отринем мы, этим воспользуются наши противники - «свято место не бывает пусто». Но, похоже, что нашим чиновникам от образования это невдомек.

Из года в год идет последовательное наступление на мировоззренческие, социально-философские дисциплины. Во-первых, сокращается выделенное на них время и урезаются, а то и выбрасываются на свалку истории сами предметы: сначала культурология, а сейчас уже сплющиваются социология и политология. Философия втискивается в один семестр. Когда уж тут знакомиться даже с фрагментами тех или иных текстов и тем самым учить студентов их трезвому анализу? А ведь при таких скачках и сокращениях вымываются и кадры, которые будет нелегко восстановить.

Во-вторых, и это не менее опасно, причем речь идет уже и о национальной безопасности, социально-философские дисциплины в вузах скидываются на младшие курсы. И что получается? С одной стороны, их начинают изучать те, кто еще недостаточно готов. С другой - наши министры напоминают Ходжу Насреддина, который, придя в мечеть, стал упоенно часа четыре читать проповедь оказавшемуся там слушателю, по окончании которой этот стойкий прихожанин сказал: «У меня есть осел, но я же не даю ему сразу сено, которое он может сжевать за полгода».

А вопрос-то еще и в том, что при таком подходе студенты старших курсов уже практически не столкнутся с обсуждением значимых для них и общества проблем в стенах аудиторий. Так что эти проблемы будут отданы на откуп и Интернету, и кому угодно. Тут, убежден, была логичнее советская практика, когда дисциплины мировоззренческого характера последовательно изучались на каждом курсе.

Третья проблема, связанная с двумя первыми, - проблема понимания и языка, на котором ведется преподавание. Сейчас мы разучиваемся читать и слышать друг друга. Наглядный пример: в одной из последних статей я поставил под вопрос знание разных языков как мерила интеллекта, и в ответ появились заметки о том, что изучать языки нужно. Так я же не об этом писал, а лишь о том, что крайне неразумно с педагогической точки зрения выделять какой-то один критерий интеллекта. Но если мы и свой язык не понимаем, то чего же требовать от иностранного? Учить иностранные языки, конечно, очень желательно.

Более того, на английском можно в обычном вузе преподавать информатику. Но преподавать социально-философские дисциплины (и это я знаю не из вторых рук) на английском тем, кто знаком с этим языком очень поверхностно, - это опасная профанация. Потому что тут мы сталкиваемся с такими нюансами смысла и такими важнейшими мировоззренческими вопросами, которые нельзя воспринимать абы как, иначе будет пестоваться (да и пестуется уже) то кичливое ученое полузнание, которое опаснее невежества.